Дураки и герои
Шрифт:
Люди на корме торпедоносца растерялись – они были близко, и Сергеев мог рассмотреть все в деталях, вплоть до выражений лиц. Двое наиболее сообразительных кинулись к пулеметной «спарке», стоящей на поворотной турели, но в этот самый миг торпеда нашла свою новую цель.
Она ударила второй катер прямо в середину корпуса.
Такими торпедами топят эсминцы, а легко бронированное суденышко таким зарядом потопить нельзя. Его можно только разнести на куски.
Электромеханический взрыватель, настроенный на усилие в полторы тонны, сработал в тот момент, когда нос торпеды, пробив борт, оказался
Плывущие по небу тубусы торпед, пушка, летящая вместе с куском палубы, куски тел и несколько фрагментов надстройки, кружащиеся в вихре водяной пыли, представляли сюрреалистическое зрелище.
А потом по катеру беглецов прошлась взрывная волна. Судно ударило могучей кошачьей лапой, сдвинув на добрых два десятка метров вместе с водой и воздухом. Грохота Сергеев не слышал – он оглох раньше, за доли секунды до того, как звук достиг его ушей.
С неба падали обломки, дымящиеся, горящие, блестящие на солнце. В воздухе зависла бензиновая, остро пахнущая взвесь. Рядом с бортом, так близко, что Михаил мог дотронуться до серой, как кожа дельфина, поверхности, в воду обрушилась торпеда. Катер залило волной, а огромный металлический цилиндр пошел ко дну, напоминая падающую авиабомбу – несущий винт свободно вращался в набегающем водяном потоке.
Они вылетели из облака водяной пыли, как пробка из горячей бутылки с «Игристым», и прошлись встречными курсами вдоль борта второго преследователя – от силы на расстоянии двадцати шагов.
Автомат в руках у Кручинина бился, как пойманная птица, и плевался огнем и гильзами. От бронированных жалюзи, прикрывающих рубку, летели искры. За ту секунду, что суда расходились, он выпустил по противнику весь рожок. А Сергеев судорожно рвал из-под сиденья застрявший там гранатомет и матерился – мишень стремительно удалялась.
Мангуст грозно «зыркнул» через плечо, точь-в-точь как атаман Лютый на цыгана Яшку во время погони в «Неуловимых мстителях», показал зубы и вывел двигатели на предельные обороты. Они вновь неслись к барражирующему в нейтральных водах «Академику Мстиславу Келдышу» – к своей единственной надежде на спасение. Но до спасения было еще далеко, а вот до смерти – рукой подать. Кубинский торпедоносец, развернувшись, снова бросился в погоню. Правда, теперь расстояние между ними было около полумили, но для «эрликона» это не дистанция, и для УБ* тоже.
С борта охотника метнулась в воду вторая торпеда. Ее скорость была на добрый десяток узлов больше, чем скорость обоих катеров: и беглеца, и преследователя, а запас хода – четырехкилометровым. Чуть меньшее расстояние оставалось до белоснежного борта «Академика Келдыша» – совершенного научного и шпионского судна, которое эта торпеда могла с легкостью отправить в морскую пучину.
Кубинский катер несся за «прогулочником», как легавая за зайцем – забыв в пылу погони обо всем на свете. Сергеев с ужасом смотрел на сутулую спину Мангуста, склонившуюся над штурвалом, на вырастающий стремительно корабль с российским флагом на корме, и то и дело оглядывался на белый бурун, виднеющийся среди волн, уже в ста метрах от их кормы.
И это расстояние сокращалось с каждой минутой.
Они вышли из прибрежной зоны. Ветер крепчал, волна становилась все более и более крутой. Длинный корпус судна уверенно рассекал мохнатые гребни, но иногда его ощутимо бросало из стороны в сторону. Изменился и цвет воды – она стала гораздо темнее, утратив ультрамариновую голубизну. По поверхности катились белые барашки. Но торпеду было видно достаточно хорошо: пенный след перечеркивал вскипающие верхушки волн поперек, словно доисторическое чудовище скользило под водой вслед за беглецами.
Дум! Дум! Дум!
Засмотревшись на приближающуюся смерть, Сергеев совсем забыл о вражеской пушке. Три всплеска по левому борту заставили Мангуста резко сманеврировать, а торпеда уверенно срезала угол, еще больше сократив дистанцию.
Заяц догонял черепаху. Их безрадостная встреча должна была состояться через несколько минут. И тут, когда до спасительного судна оставалось уже менее двух километров, а торпеда висела в неполных пятидесяти метрах за кормой, прямо в кильватерной струе, над их головой со звуком разорвавшейся холстины лопнуло небо. Сергеев не видел момент выстрела, но только тогда, когда ракета, выпущенная, скорее всего, из «иглы»* прошла над головой, он ухватил взглядом дымный след, тянущийся от «Келдыша» в их сторону.
Торпедный катер кубинцев взлетел на воздух до того, как Михаил успел повернуться к нему лицом. Он видел лишь взмывший в небо столб воды, наполненный обломками и шарами пламени, по ушам снова хлестнуло взрывной волной. Куски чего-то непонятного забарабанили по воде вокруг, а перед Сергеевым, прямо на белую кожу сиденья, со звуком упавшей на пол мокрой тряпки, шлепнулся большой лоскут гимнастерки, пропитанный чем-то красным. «Прогулочник» взлетел над водой, разрубая винтами воздух, и рухнул вниз, страшно захрустев корпусом.
На заднем диване катера вновь возник Кручинин с древним трофейным АК в руках, и опершись локтями для устойчивости, открыл огонь по торпеде. Это был, скорее, акт отчаяния, чем разумный поступок, но Сергеев очередной раз восхитился силе воли этого человека. Сашка не хотел умирать, и только потому не умер. Ни на заброшенной гасиенде, ни в джунглях, ни в болоте, ни на роскошном пляже возле недостроенного отеля.
Но сейчас…
Сейчас, похоже, пришла пора умирать!
Мангуст заложил еще один правый поворот, не такой резкий, как при противоартиллерийском маневре, но все же…
Судя по траектории, он хотел пройти в нескольких сотнях метров от форштевня «Академика Келдыша», идущего малым ходом.
Вот только времени на это почти не оставалось.
Обломки торпедного катера, привезенного на Кубу в начале шестидесятых в виде военной помощи давно не существующим Советским Союзом, медленно кружась, погружались на дно океана вместе с останками тринадцати членов экипажа. Двое из них закончили факультет пограничных войск при академии имени Фрунзе в городе-герое Москве, а еще двое Тихоокеанский морской институт имени Макарова в городе Владивостоке. На покой прилежных учеников отправила советская ракета, выпущенная из отечественного ПЗРК* «Игла» с борта российского судна РАН**, приписанного к порту Калининград.