Дуративное время
Шрифт:
– Будет вам паясничать, - укоризненно молвил майор.
– Мы же понимаем, что не всех. Достаточно одного. Слезинки ребенка. Вы читали у Достоевского о слезинке ребенка?
– зазвенел Медовик.
– Мы не трогали детей, - сказал Эренвейн.
– Не придуривайтесь. Вы отбирали у них мам и пап.
– Это и без нас делали. Тех мам и пап, о которых вы печетесь, отбирали по решению суда. И дети радовались. Это были пьяницы.
– С чужого голоса поете, - Балансиров сделал Эренвейну замечание.
– Вы забрали много
– Якобы дураков. У них тоже были дети.
– Их тоже заберут, когда вырастут. Раз такие родители. И что в этом плохого, если разобраться? Вы же автоматы, вы не рассуждаете. А французы, например, открыли, что человеческий глаз воспринимает всего один процент материальной вселенной. Один!
– Эренвейн сострадательно и нахально поднял палец, сочувствуя глазам Балансирова и Медовика.
– Между тем, космос на 73 процента заполнен пока неразъясненной черной энергией, которую как раз и не видно, а в ней самая суть. Но вам же до этого нет дела, вам бы только вязать свободную мысль.
Балансиров с Медовиком переглянулись.
– Что тут скажешь?
– притворно удивился Балансиров.
– Вот если, допустим, человек увидит не один, а два процента - что будет? Он мигом слетит с катушек. В белой горячке, небось, добавляются какие-то сотые доли, и ничего хорошего.
– А если явится Божья Матерь или Неопалимая Купина - это сколько еще получится? с учетом неизменности остального ландшафта?
– Медор, подыгрывая, театрально взялся за сердце.
Эренвейн презрительно и негодующе отвернулся.
– А знаете, что мы сделаем?
– улыбнулся Медор, снял очки и начал протирать их чепчиком, который тоже снял.
– Мы оставим вас без коры. Есть хорошие лекарства, электричество... И отдадим вашим космическим друзьям.
С Эренвейна слетела наглость. Она и прежде давалась ему не без труда.
– Партия потребует думского расследования, - предупредил он.
– Пусть требует. С какой-нибудь звезды. Ваша продажная партия, ненавидящая народ и страну, отправится следом за вами.
– Вам не позволят, - всем своим подлым сердцем Эренвейн надеялся, что его берут на испуг.
– Думайте, как хотите, - отозвался Медовик, легко прочитавший эти простенькие мысли.
– Мы не спросим позволения. Мы организуем проверку вашей финансовой деятельности. Там, собственно, и проверять нечего: приходи, да забирай в кутузку. Народ одобрит. Он сыт по горло вашей импортной демократией.
– Хорошо, - изнеженный мужчина опустил голову.
– Чего вы хотите от меня? Я выполнял партийное поручение. Я рядовой функционер. Мне приказали встретить гостей и передать им пакет...
– Пакет давно у нас, - махнул рукой Медовик.
– В нем списки. Ни в чем не повинных граждан, которых вы причислили к дуракам и пьяницам. Они совпадают с нашими, только короче. Вам известно, что все дураки у нас переписаны?
– Тогда чего вы от меня хотите?
– Вы
– Наложите взыскание, - согласился Медор.
– Итак, - обратился он к Эренвейну, - нам нужны имена других предателей. Партийных соратников можете не называть. На них давно заведены уголовные дела. Рядовые граждане? Деятели искусства, науки? Иностранные подданные?
С этими словами Медовик, будто спохватившись, сунул руки в нарукавники. Манипуляторы коротко взвыли и растопырили пальцы.
– Не бойтесь, - подбодрил он задержанного.
– Мы защитим вас от гнева ваших заоблачных хозяев. Не такие они грозные. Раскалываются, как все разумные существа.
– Он кивнул на папку с листами.
– У меня здесь распечатка показаний одного из пилотов. Вся философия, вся идеология, цели и задачи. Нам не хватает технических подробностей.
Эренвейн, видный оппозиционер, чье сытое лицо не сходило с телеэкрана, болезненно глотнул, завороженно следя за червеобразными движениями металлических пальцев.
– Ну же, - нетерпеливо повторил Медовик.
– Мы ждем. У вас есть осведомители, наводчики. Есть агентура среди сатириков, журналистов, врачей.
– Я не помню поименно, - хрипло сказал Эренвейн.
– Еще бы вам помнить такую ораву, - участливо отозвался тот.
– Скажите, где у вас хранится подобная информация - и дело в шляпе.
Эренвейн раскрыл было рот, но запнулся.
– Я хотел уточнить, - выдавил он упавшим голосом.
– Ваши угрозы... про звезду... нет, в лекарства и электричество я верю, но про звезду... это своеобразная шутка, правда?
– Шутка, - кивнул Медовик.
– Звезды необитаемы, - наставительно пояснил Балансиров.
– Мы имели в виду планету.
Он придвинулся к Медовику и прошептал ему на ухо:
– Все-таки либералы - публика вежливая и сдержанная. Вот когда кому-то из наших прищемят почвенные Корни резными воротами, так сразу выходят тридцать три богатыря, вращая глазами....
Глава 5
Посреди ночи Петр Клутыч открыл глаза.
На часах было три.
В комнату кто-то пришел. Теперь Петр Клутыч был совершенно убежден, что не спит. Прекраснодушные игрища с полуснами и полуявью закончились, действительность победила. Он проснулся настолько, что даже сумел подумать, не Кашель ли здесь. За последние несколько дней ему не однажды казалось, что еще немного - и сосед постучится, а странное, зловещее дело перестанет существовать.
Может быть, Кашель все время прятался рядом, в квартире Петра Клутыча. Может быть, ему досадили черти, и он каким-то бесом просочился под диван или в кладовку. И спал там, набираясь сил, несколько суток.