Дурман
Шрифт:
– Это детская, – сказал Брек. – Туда нельзя входить.
– Что-то случилось, капитан, что-то страшное, – сказала Трой.
– Советница способна исцелять эмоциональные раны. Она хочет помочь тому, кто находится там.
– Это запрещено, – покачал головой Брек.
– Но нельзя же это так оставить, – сказала Трой. – Ей же больно. Они дали её что-то, чтобы она заснула, но этого недостаточно. – Отстранившись от руки Пикарда, она подошла к солдату. – Прошу Вас, я должна помочь ей. Я должна попытаться.
Солдат взглянул на
– Вы правда можете помочь?
– Прошу Вас, я хочу попытаться.
Он переглянулся со вторым охранником.
– Какие были приказы о запретных зонах?
– Никаких запретных зон. Полковник Таланни велела предоставить послу доступ повсюду.
Брек глубоко вздохнул.
– Очень хорошо, если Вы вправду считаете, что сможете помочь. – Он набрал код на панели кнопок возле двери, и дверь с шипением открылась.
В мозгу Трой зазвучало множество голосов. Они шептали, они отдавались эхом. Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от них, следовать за горем, за слезами. Но призрачные голоса не отступали.
– Что Вы чувствуете, советница? – тронул её за руку Пикард.
– Я слышу голоса, только это не голоса. – Она взглянула на капитана. – Как будто я слышу призраки.
Часовой сделал левой рукой какой-то странный знак – двумя вытянутыми пальцами указал на Трой.
– Вы можете слышать голоса неживых, да? – с трудом произнёс он.
Трой могла лишь кивнуть в ответ. В его словах был какой-то смысл.
– Что это значит – голоса неживых? – спросил Пикард.
– Когда-то у нас тоже были люди с таким даром, капитан, – покачал головой Брек. – Я им не завидую. Здесь и так хватает призраков без того, чтобы их ещё и слышать.
Просторное помещение напоминало склад. Но в нём было совершенно пусто. Их шаги отдавались эхом в этой пустоте. Стены были разделены на маленькие прямоугольники. Из каждого такого прямоугольника выходили провода и пластиковые трубки. Слышно было, как по трубкам журчит жидкость. Провода тихонько гудели.
– Что это такое? – спросил Пикард.
– Это комната неживых детей, – ответил охранник. Голос его больше не был бесстрастным, в нём явно слышалась печаль.
Трой двинулась к правой стене. Пикард шёл следом, на случай, если ей нужна будет помощь. Ворф и оба орианца настороженно оглядывали комнату. Один из орианцев сказал:
– Никто не нападёт на нас здесь. Это место, где любые военные действия запрещены.
Ворф кивнул, но продолжал держать руку на фазере.
Трой дотронулась до прохладного металла стены. Жидкость текла по двум трубкам, множество проводов входило в прямоугольную ячейку. Шёпот в её мозгу стал громче. Он не походил на монотонное бесперебойное журчание воды или шелест листьев, но… То был разум, сознание. Не ветер и не вода. В этих стенах были чьи-то мысли. Мысли, похожие на обрывки снов.
Она приложила к ячейке ладонь. Она сконцентрировалась,
– Я не понимаю. Что они говорят?
– Кто, леди? – спросил один из охранников.
– Не знаю. Я… – Внезапно Трой поняла, что находится в этих ячейках. Их были сотни, как ящиков на складе. Жидкость текла по входящим и выходящим трубкам. Провода гудели, и воздухе стоял слабый запах озона. Трой попятилась от стены, прижав к животу руки.
– О Боже, – прошептала она.
– Что такое, советница? – спросил Пикард.
– Дети, – она снова обернулась к ячейкам. – Маленькие дети.
– Это неживые дети, – сказал Брек. – Я говорил вам.
– Но они не мёртвые, – сказала Трой. Она подошла вплотную к солдату, глянудя ему в лицо. – Они живы там, внутри.
– Они неживые, – покачал головой он.
– Нет, я чувствую, как они думают, видят сны. Я знаю, они живы.
– Вы ошибаетесь, леди, – сказал солдат.
Трой покачала головой, попятилась от солдата.
– Капитан.
– Я здесь, Трой, – шагнул к ней Пикард.
– Они живые.
– Я верю Вам, советница, но к чему солдатам лгать?
– Не знаю. – Она смотрела на ячейки. Это было невозможно. Они поддерживали в них жизнь. По трубкам и проводам поступало питание – почему же они говорят, что дети мертвы? В этом не было смысла.
– Это то, что разбудило Вас, советница?
– Нет. – Она двинулась через всю комнату к маленькой двери в дальнем конце. – Это там. – Трой знала, что именно там находится женщина, чей ужас она почувствовала. Женщина теперь спала, но то, что вызвало её ужас и причинило горе, всё ещё оставалось там. Они могли усыпить её, но когда она проснётся, эмоции вернутся, угрожая поглотить её. Может, они опять поглотят и Трой? Советница не знала. Она не помнила, чтобы чужая боль так повлияла на неё.
Дверь в дальнем конце комнаты отворилась, и они увидели орианку. Она была без маски, с типичными изящными чертами лица и большими лучистыми глазами. На ней было оранжевое хирургическое платье. Может, это была врач?
В первый момент женщина их не заметила. Опустив глаза, она глядела на то, что несла в руках. Свёрток оранжевого цвета, такого же, как её платье, был таким маленьким, что свободно поместился бы в ладонях Трой. Затем орианка медленно взглянула на них. Её большие бледно-карие глаза были полны невыразимой печалью.
Трой отвела взгляд от этого измученного лица, но печаль не оставила её. Дело тут было не в зрительном контакте, а в потребности этой женщины. Отчаяние её накрыло Трой, как серое, плотное, душное одеяло. Трой оттолкнула его прочь. Она не могла принять её боли. Во всяком случае, это была не та женщина, чьё горе разбудило её.
– Солдаты, кто эти люди и как посмели вы привести их сюда? – В этих словах должен был прозвучать гнев, но никакого гнева не осталось. Словно отчаяние поглотило всё остальное.