Дурная кровь

Щабельник Виктория

Но у Хока не было доступа к Манфреду, он не мог его заразить. Тогда кто? Кто предатель? И скольким своим людям он может доверять?

***

Дверь в медблок сотрясалась от тяжелых ударов. Напрасно, она сделала из особо прочного материала, ее не выбить так легко. Разве только расщепить на атомы. Нона это Клауд точно не пойдет.

Я поежилась от холода, и, завернувшись в одеяло, перевернулась на другой бок. На подушке осталась вмятина от головы и пятно от лимфы. Было плохо, а, учитывая, что раньше я практически никогда не болела, было просто ужасно. Яд я приняла на второй день пребывания на станции. Из записей Химеры воссоздала его формулу

и ввела в свою кровь. На что я надеялась? На то, что моя кровь будет сильно разбавлена ДНК моих родителей. К тому же, я целитель, меня не так просто убить. И сейчас я сама себе доказывала эту аксиому. Я выживу, скоро мне перестанет быть так погано, прекратиться рвота, язвы заживут, и организм переборет яд до того, как я умру. Очень хотелось в это верить.

Как я решилась на это безумие? Создать антидот, полагаясь лишь на свою целительскую силу, используя свою собственную кровь как яд? Просто встав утром, поняла, что это наш единственный шанс. Ушла в лабораторию, попросила себя не беспокоить, и сделала то, на что бы ни один разумный целитель не решился даже под страхом смерти.

Химера был прав – антидота не существовало. Яд убивал наверняка без малейшей надежды на спасение. Единственное, чего он не учел – так это заинтересованную в исцеление конкретного человека целительницу. Яд убивал мое тело, но не мою силу. Если я справлюсь и выживу, в моей крови появятся антитела к яду, и я смогу создать лекарство для Манфреда. Если же нет… Я оставила письмо, в котором он будет знать правду, если переживет меня. Обо мне и о ней, Элиф. Своей возлюбленной, которая его предала и отправила на верную смерть. И теперь все повторяется. Хотя я и неосознанно участвовала в попытке отравления Манфреда, чувствовала себя виноватой. Наверное, именно поэтому сейчас корчилась в агонии, мечтая, чтобы все поскорее закончилось, и я могла бы передохнуть. Хотя бы минутку, пусть мне станет лучше хоть на минутку. И я справлюсь, тогда точно справлюсь. Разве я многого прошу?

Дверь в мою палату рассыпалась прямо у меня на глазах, я не могла поверить, что Клауд решился на подобное. Секунда, и он уже рядом, на коленях перед больничной койкой, бережно вытирает испарину с моего лба.

– Не верю, я не верю, что ты это сделала, Джети! Я не хочу тебя потерять! – шептал он, с болью глядя на меня.

– Не потеряешь. У меня все получится, я знаю, - шепнула, улыбаясь. Так хотелось победить и в этот раз, переиграть смерть. Мы, целители, не смотря на мнение общества, были азартны. Каждый раз, сражаясь один на один со смертью, мы делали все, чтобы она проиграла.

– Что ты за человек, почему твоя жизнь так мало для тебя значит?

– Для меня важна любая жизнь. Клауд, я сделала то, что должна. Ты воин, и тебе приходится принимать решения, сложные решения. Как и мне. Это допустимый риск, и я на него пошла.

В горле пересохло, и я зашлась кашлем. Клауд тут же поднес к моим губам воду. Сделав несколько глотков, я снова откинула голову на подушку.

Клауд зарылся лицом в мои волосы, игнорируя мой протест. Я сейчас представляла из себя жалкое и отвратительное зрелище, не хотелось бы, чтобы мужчина запомнил меня такой.

Я чувствовала, как внутри моего организма идет борьба. Яд действовал, четко пытаясь переделать мою кровь, обратить ее в смертельную для меня жидкость. Моя же сила капля за каплей выжигала его, пытаясь успеть до того, как будет поздно. Меня корчило от боли, ломало, словно наркотической ломкой. А Клауд лег рядом со мной и с силой прижимал к себе.

Словно делясь теплом и жизнью. Легче не стало, однако эта забота и тепло в тот момент были мне нужны.

Когда я открыла глаза в следующий раз, обнаружила себя на том же больничном топчане. Подо мной было свежее постельное белье, меня переодели, а рядом тихо посапывал Клауд, все еще прижимающий меня к себе. Выглядел он усталым, под глазами залегли темные круги. Я осторожно высвободилась из его объятий и осторожно встала. Меня все еще пошатывало, но двигаться я могла. Сделала пару шагов по палате, когда услышала немного хрипловатый голос:

– И все-таки ты сумасшедшая.

– Не без того, - я улыбнулась, и хотела было поцеловать мужчину, но, вспомнила, как я могу выглядеть, решилась не портить момент.

– Я бы хотела принять душ.

– Хорошо, - сказал Клауд и легко вскочив, взял меня под руку.

– Клауд, я в душ, - немного робко повторила я. Он ведь не думает…

– Я с тобой. Это не обсуждается. Я целые сутки наблюдал за тем, как ты умираешь у меня на руках. Не хотелось бы, чтобы от слабости тебе стало плохо прямо там.

– Мне неловко, - призналась я.

– Я ухаживал за тобой все это время. И видел все, - Клауд потянул меня к душевой.

– Ты умеешь успокоить девушку, - пробормотала я, смирившись с порывом Дана проконтролировать мое купание.

Но я ошибалась, это был не просто контроль, а полноценное совместное принятие душа. Клауд не стесняясь, сбросил одежду и, повернувшись ко мне, стал помогать раздеться и мне. Я вяло сопротивлялась, стараясь не отводить взгляда от его лица, носа, губ, глаз, главное, не опускать его вниз.

Он намылил мочалку и провел ею по моим плечам и груди.

– Я сама, - запротестовала, но тут же замолчала, под сузившимся взглядом мужчины. В его действиях не было ничего возбуждающего. Он четко и быстро, хотя с большой аккуратностью и нежностью меня мыл. Несколько раз сполоснул мои сбившиеся волосы от шампуня, завернув в большое полотенце, поцеловал в кончик носа, и как маленького ребенка перенес из душа в палату.

Я до ночи провела в лаборатории, стараясь точно рассчитать дозировку. Манфред еще молодой мужчина и до недавнего времени был полон сил. Болезнь истощила его организм, мне не хотелось превысить или занизить дозу. Нужен был один укол антидота в вену. Как он подействует на моего отца, я не знала точно. Надеялась, верила, молилась Всевидящим, вот только уверенной до конца не была.

Прошло три дня после моего исцеления. В крови не осталось и следа яда, зато появились нужные антитела. Расчеты были закончены. Я набрала антидот в шприц и подошла к медэксу. Калеб застыл справа от меня. Для молодого парня происходящее было необычным и вызывало почти детский восторг. Час назад мы вывели Манфреда из комы, и я напитала его организм своей силой, чтобы он мог бороться и победить.

– Всевидящие, помогите!
– взмолилась я, перетянув руку отца жгутом, и ввела иглу в вену.

– Это все? – затаив дыхание шепнул Калеб.

– Да. Теперь только ждать.

Я смотрела на бледное лицо мужчины с истончившейся пергаментной кожей и думала о том, что сделала все, что могла. Если это не поможет…

– А когда он поправится?

– Не знаю, Калеб. Каждый организм реагирует по-разному. Манфред почти обессилен, поэтому, его исцеление может занять больше времени.

Я вернулась в лабораторию и занесла все данные в медкарту. Поможет или нет, нужно знать, от чего отталкиваться впоследствии.