Дурная Слава

Динаев Дино

Иволгин с самого начала безбожно устал, он задыхался, и его вынуждены были ждать.

Отставания все более увеличивались. Они уже по пять и более минут лежали, растянувшись на земле, пока Иволгин соизволивал до них дойти. Спортсмен держался за грудь, кривясь от боли. Боясь, чтобы его окончательно не бросили, он все время твердил как молитву, что тренер говорил, что все это ерунда, и он выздоровеет.

— Он даже мне таблетки давал, чтобы я во время игры боли не чувствовал. Хорошие таблетки, жаль, они в раздевалке остались.

Меня ведь сюда прямо с матча привезли.

— Все бы такие хорошие были доктора, — с сарказмом буркнул послушник, он не говорил, он все время буркал. — Все доктора грешники. Они на том свете раскаленные сковороды будут лизать.

— Ты лучше расскажи, что ты знаешь об этой зоне абсолютной веры? — посоветовал Бен. — То, что доктора сволочи, это мы и без тебя знаем.

Послушник молча зыркнул глазами, взгляд нехороший, оценивающий. Бен решил сделать вид, что ничего не видит, сыграть простачка.

— Опять с секстантами что-нибудь связанное, — подсказал он. — Нечто вроде баптистов. Баптисты абсолютно верящие. Фанатики, скальпы снимающие.

— Мальчики, мне страшно, — призналась девушка. — Но почему скальпы?

— Должен же быть у них какой-то обряд, — продолжал гнуть свое Бен. — Поэтому никто и не возвращается, что они в жертву беглецов пускают, — увидев нездоровую бледноту девушки, он поспешил неуклюже исправиться. — Может, и не убивают, а оставляют жить в секте. По мне, так лучше жить среди сектантов, чем с "клобуками".

Никто ведь не знает, куда апостолы людей уводят. А как ты, Александр?

— Мне без разницы, — пожал плечами скользкий тип.

Девушка вознамерилась спросить, почему же он тогда потащился с ними в такую даль, но Бен очень кстати наступил ей на ногу. Возмущение было прервано появлением спортсмена, который рухнул как подкошенный со стоном "Умираю!".

— Что, во второй раз? — насмешливо сощурил глаз послушник.

— Что во второй раз? — тот приподнялся и сел. — Ты договаривай, что во второй раз?

На что ты намекаешь, поп, что я один раз уже умер? Да я тебя урою, поп, за такие шутки!

— Какие уж тут шутки, — притворно вздохнул Александр.

— Мальчики, может не надо? — попыталась остановить скандал Полина, но безуспешно.

— Нет, пусть он договаривает, — вскипел Иволгин. — Говори, чего ты знаешь?

— Что тут знать, дорогой мой. Ты помнишь, как сюда попал? Скажи, что ты помнишь?

Только честно.

— Чего мне врать? — оглушено проговорил спортсмен. — Игра у нас сегодня. Я в раздевалке и отключился. Нет, я же на поле вышел. А дальше ничего не помню.

— А ты ничего помнить и не должен. Умер ты и вознесся и все дела. Если бы в церкву ходил, то был бы готов.

— К чему готов?

— Умереть как человек, придурок.

— Я не умер! — крикнул Иволгин. — Смотри, руки ноги двигаются, я хожу и разговариваю, а то, что сердце болит, так это тренер сказал возрастное, скоро

пройдет. Я вылечусь. Я уже почти здоров. Смотри.

Он резво вскочил на ноги и сделал сальто вперед, потом назад. Рядом стояло чахлое деревце, он вцепился в ветку и стал истово подтягиваться. Дыхание сбилось, он посинел, но все равно продолжал упражнения.

— Прекратите! — крикнула Полина, но было поздно.

Руки спортсмена сорвались, и он упал навзничь.

— Я буду жить, — прошептал он и перестал дышать.

Девушка заметалась, требуя, чтобы начали делать искусственное дыхание, но мужчины даже не пошевелились. Она это заметила и ошеломленно спросила:

— Бен, неужели ты тоже считаешь, что он был уже мертвым?

Ответом ей было красноречивое молчание. Со словами "Это ужасно!" она отвернулась и заплакала. Бен не сделал попытки ее утешить, ему самому было так дико, что он не представлял себе, как он, нормальный человек с высшим образованием, досконально осведомленный, что бога нет, должен вести себя в подобной ситуации.

— Что вы так убиваетесь, сестра, из-за того, что покойник ходил? — спросил Александр, и самое противное было, что насмешливым тоном.

С Беном случилось то, что он про себя называл заскок. Нервы после того, как он стал переть, что плохо лежит, стали совсем ни к черту. В голове шумнуло, одновременно в груди разгорелся огонь. Праведный гнев. Точнее истерика.

— Чего ты тут ухмыляешься, послушник хренов? — закричал он. — Постишься, говоришь?

Свинину не ешь. Да тебя вообще кормить грех, иуда. Если кто и будет сковороду лизать, то тебе по штату положена самая большая.

— Это почему же? — подобрался и ощерился точно пес Александр, Бен запоздало подумал, что справиться с ним будет нелегко, если вообще возможно.

— Потому что ты ненастоящий послушник, приставленный к нам, чтобы в ловушку заманить! — и Бен кинулся на Александра, после чего они, мутузя друг дружку, стали кататься по земле, облепляемые павшими листьями.

— Что здесь происходит? — раздался спокойный и одновременно с ним строгий голос.

От неожиданности они с послушником отскочили руг от друга как ошпаренные. На поляне появился колоритный персонаж. Мужчина лет тридцати, худой, затянутый в черный костюм и черный галстук, узкий как спица.

— Что вы здесь деретесь? Надеюсь, вы не акумы? — вежливо поинтересовался незнакомец.

— Я верующий! Послушник Алгинского монастыря, пострадавший за веру и продолжаю за нее страдать! — возопил Александр, доставая трясущимися руками приснопамятное удостоверение.

— Надеюсь, ты не ждешь вознаграждения за свои страдания? И не таишь обиды на веру, из-за которой страдаешь?

— Конечно же, нет! Я ничего не жду!

— Зачем же ты бежал от апостолов — божьих людей?

— С единственной целью, чтобы попасть в зону абсолютной веры! Истинно говорю.