Душа Ужаса. Мозаика осколков души
Шрифт:
И Деймос решился. Обхватил кубок и почти залпом осушил его содержимое. Он не помнил, когда пил что-либо подобное… Кровь налили из бутылки, он сам видел, но она была теплой и такой… живой.
Но, несмотря на эти странности, Деймос все выпил и только потом посмотрел на молодую женщину.
Та снова наполнила кубок и опять протянула мужчине со словами:
— Не беспокойся, никто не заплатил жизнью за это. Есть куда более щадящие способы.
— Я знаю, что, насыщаясь, вовсе не обязательно осушать жертву
— Есть разные… методы. Это сродни небольшому волшебству. Мы же давно существуем на этом свете.
— Мы? — на этот раз Деймос пил куда медленнее.
— Конечно. Мы, наш народ, который еще называют Детьми Ночи.
— Никогда ни о чем подобном не слышал.
— Я так и поняла. Это-то и странно. Прошу, присаживайся. Разговор наш коротким не получится.
Когда сама Менестрес устроилась на софе, мужчина последовал ее совету, не сводя с молодой женщины взгляда.
— Неужели твоя долгая жизнь, необычный рацион, редкие для простого человека способности не настораживали тебя? — осторожно поинтересовалась Менестрес.
— Меня таким сделали по велению царя.
— Кто?
— Тот, которого давным-давно нет в живых, — сухо ответил Деймос. Странно, эта рана все еще саднила. — Когда-то он прошел через то же самое, только результат царя не удовлетворил.
— Почему?
— Сложно сказать. Пес не соответствовал своей роли.
— Пес, значит… — повторила вампирша.
Ей приходилось слышать о таком явлении, как «ночные псы», но слухи об этом доходили отрывочные и чрезвычайно редкие. Менестрес и не думала, что это относится к Детям Ночи. То, что она слышала, скорее можно было отнести к специально воспитываемым телохранителям или убийцам.
— И много вас таких было? — решила уточнить Владычица Ночи.
— Одновременно только один.
— А у царя ты был которым?
— Не знаю, — нервное движение плеч. — Возможно, третьим.
— А потом ты сам стал царем.
— Да, — за этим коротким словом скрывалась целая бездна воспоминаний и, судя по всему, большинство из них нельзя было назвать счастливыми.
Менестрес горько было смотреть на Дитя Ночи со столь покореженной судьбой. Прожить тысячелетие во мраке с редкими светлыми пятнами… Но нужно было закончить разговор, и она спросила:
— Почему ты так коришь себя?
— Я совершал многие и многие ужасные вещи. Ужасные даже для проклятого существа.
— Кто тебе сказал, что ты проклят?
— Я всегда это знал. На мне знак смерти, — и Деймос как-то странно дернул головой.
— Это чушь, мой мальчик.
— Мальчик? — усмешка получилась тоже с оттенком горечи.
— Как ты думаешь, сколько мне лет?
— Хм… двадцать?
Менестрес улыбнулась, словно услышала неуклюжий комплимент, и ответила:
— Нет. Давным-давно нет. Мне больше трех
Мозгу Деймоса было нелегко охватить столь большой срок, но он смог. Правда, все равно в неверии замотал головой. Но Менестрес была готова к такому повороту и сказала:
— В чем бы там тебя не убеждали прежде, но ты вовсе не один такой. Нас много. Мы целый народ.
— Народ?
— Именно. Мы зовем себя Детьми Ночи, а люди — вампирами, ну и много как еще.
— Значит, мы не люди?
— Интересный вопрос. Многие из нас были ми когда-то, так же, как и ты, но их обратили. Другие, как я, родились такими, а потом прошли определенный обряд инициации.
— Я думал, что нам невозможно иметь детей, — протянул Деймос, задумавшись.
— Это не так. Просто родить ребенка мы можем лишь от подобного себе, но не простого человека. А ты хотел детей?
— Нет. Скорее, хотели от меня. Но я же чувствую ложь.
— Понятно. Но, тем не менее, ты должен знать, что даже с себе подобными дети у нас получаются сложно, лишь со взаимными усилиями. И за всю бессмертную жизнь их не бывает больше трех. Это дань тому, что мы можем делать из людей себе подобных.
— Бессмертную жизнь? — кажется, ни деторождение, ни создание себе подобных Деймоса не привлекало.
— Да. Но, думаю, ты и сам догадался об этом, ведь со дня обращения ты не постарел ни на день.
— Я просто полагал, что так и должно быть, хоть и надеялся, что все не так плохо.
— Так и есть. Многие, не раздумывая, согласились бы на вечную жизнь и молодость, пусть и эти дары не без ограничений.
— Меня не спрашивали, а просто сделали таким, — не жалоба, а просто констатация факта.
— Знаю. Равно как и то, что тебе даже ничего толком не объяснили. Странно, как ты вообще на солнце не сгорел в первые же дни.
— А мог?
— Да. В первую сотню, а то и две лет Дети Ночи очень уязвимы. Организм только ведет перестройку, и солнце может заставить молодого вампира вспыхнуть, как факел и спалить дотла.
— Никогда ничего подобного не чувствовал.
— И это странно. Значит, у тебя огромный потенциал, мой дорогой.
— Пустое, — отмахнулся Деймос. Похоже, его и это совсем не интересовало.
— И все-таки тебе необходимо знать некоторые… ограничения. Твое бессмертие вовсе не абсолютно. Тебя можно убить, отрубив голову. Огонь тоже может оказаться разрушителен. Удаление сердца… хотя, тут возможны варианты.
— Последнее не подействует, — просто заметил Деймос. — Пытались.
— Понятно, — кивнула Менестрес, понимая, какая цепочка разочарований скрывается за этими словами. И еще у нее создалось впечатление, что мужчина что-то задумал. Внимательно посмотрев на гостя, она поспешно спросила: — Надеюсь, ты не задумался о самоубийстве?