Душа зла
Шрифт:
— Прежде всего надо понимать, что их двое. У нас есть убийца-психотик или, по крайней мере, импульсивный убийца смешанного типа, а также автор анонимного письма, который, кажется, неплохо осведомлен о нашем деле. Убийца идет по стопам Лиланда Бомонта, одной из жертв которого должна была стать Джульет, то есть она по-своему символизирует неудачу Лиланда.
Убийца, которого мы ищем, обезличивает своих жертв. Для него они не женщины, а простой объект наслаждения или даже средство перехода в иное состояние, он не испытывает к ним доверия, ему не интересна их личная жизнь. Оказавшись в его руках, вы не имеете никаких шансов, он не пощадит вас, поскольку в его мозгу вы — обыкновенный подручный инструмент. Что же касается письма, то его автор — человек,
— Ты уверен, что убийца и автор письма — разные люди? — спросил Митс, не очень доверявший выводам, основанным на подобных эмпирических предположениях.
Бролен уверенно кивнул:
— Убийца — недалекий тип, которого питают его собственные фантазии о смерти и ненависти, они-то и направляют его сексуальные порывы. Наверняка это человек, у которого было неблагополучное детство, исполненное страданий, человек одинокий и, быть может, отвергнутый всеми. В отличие от него, автор письма — будем называть его Ворон — более рассудителен, умен и, отправляя нам это таинственное послание, он, думаю, хотел избавиться от зла, живущего в нем. Быть может, он стал свидетелем преступления или, как минимум, знаком с преступником. И все же он не дает нам никакой точной информации, наоборот, изъясняется слишком загадочно. Вполне вероятно, что ему нравится игра, и, будучи отъявленным садистом, он совершенно не желает называть нам имя убийцы: его цель — позабавиться с нами, показав нам свою проницательность и хитрость. Текст послания написан очень качественно, что подчеркивает интеллект автора, это не просто какой-нибудь несчастный лузер.
— Но, быть может, он просто взял цитату из какой-нибудь книги? — заметил Бентли Котленд.
— Лаже если это и так, он сознательно выбрал ее, значит, он прекрасно понимает, о чем в ней идет речь, — ответил Бролен. — Послание не случайно разделено на две части, мне кажется, что цитата здесь — вторая, более длинная. Поэтически эта часть более совершенна и исполнена смысла. Надо найти, оттуда она взята, и тогда мы поймем, что он хочет нам сказать.
— А почему вы в этом так уверены? — поинтересовался будущий помощник прокурора.
— Я изучил сотни дел убийц, в том числе «серийников» и террористов. И могу уверенно сказать вам две вещи: возможно, убийца из леса совершил в прошлую среду свое первое преступление, но он не остановится. И второе: автор письма не является убийцей, это другой человек, очень хорошо знакомый с преступником и ничуть не старающийся облегчить нам работу, он желает продемонстрировать нам свою власть, свои познания и свою силу. Не знаю пока зачем. Но не следует забывать: он отправил письма с разницей в один день, потому что для определения того, кому принадлежит кровь, нам потребовалось как раз двадцать четыре часа, после чего мы, естественно, отнеслись к нему со всей серьезностью. То есть он хотел, чтобы Джульет и мы узнали о его существовании в одно время; не исключено, что он хотел произвести как можно больший эффект, совсем как в кино, где незадолго до конца на вас почти одномоментно сваливается огромное количество фактов.
— А почему вы считаете, что он садист, вдруг он, наоборот, собирается помочь нам выйти на след убийцы?
Бролен положил пакет со льдом на стол и ответил:
— Потому что он намеренно пишет слишком туманно, хочет поиграть, проверить нас и понять, кто — мы или он — хитрее. И главное, потому, что он отправил такое же письмо Джульет. Спросите себя, почему именно ей, ведь этот поступок кажется совершенно необдуманным. Он хочет запугать ее, устрашить, поскольку ему известно все, что она пережила благодаря Лиланду. Нынешний убийца копирует действия последнего, и это знает еще один человек — Ворон. Полагаю, убийца испытывает к Джульет что-то вроде почтения, а про Ворона этого не скажешь. Я надеюсь только на одно: что оба преступника не слишком хорошо знакомы, иначе автор письма мог бы направить внимание убийцы прямиком на Джульет. Для него это могло бы стать определенным ритуалом, проверкой того, насколько сильна его власть; заодно он бы поглядел, сможет ли убийца превзойти своего «учителя».
Четверо мужчин обменялись долгими взглядами.
— Я вызову дополнительное подкрепление к дому Джульет, — наконец произнес Митс, нервно поглаживая бороду.
Бролен согласно кивнул:
— Я знал, что на тебя можно положиться.
— Подождите, — вмешался Бентли, — вы не находите, что во всем этом есть определенная динамика? Я имею в виду следующее: у нас тут убийца, копирующий манеру Лиланда Бомонта, и некий Ворон, желающий нагнать страху на девушку, которую можно рассматривать как символ поражения того же Лиланда. Два человека, продолжающие дело Лиланда после его смерти.
— Что вы хотите этим сказать? — поинтересовался Митс.
Придя в возбуждение от собственных выводов, Бентли Котленд покусал губу и продолжил:
— Ну, кто больше всех мог преклоняться перед Лиландом Бомонтом, создать культ его имени? Блин, да кто-то из членов его семьи! Именно в этом направлении и надо работать!
Салиндро энергично покачал головой:
— Нет, его мать давно умерла, Лиланд был ее единственным сыном, а у его отца IQ не выше, чем у дохлого голубя. Так что вопрос с семьей можно считать исчерпанным.
— Что же, ни дяди, ни других близких родственников? — удивился Бентли.
— Никого, Бомонты жили очень закрыто, вдали от всех. Настоящий подвиг, что Лиланд смог в одиночку выбраться оттуда, покинув родительский дом, и еще более удивительно, что он с помощью учебников освоил компьютер и Интернет. Психиатр сказал на этот счет, что если бы Лиланд не стал монстром, то совершенно определенно смог бы достичь блестящих успехов в карьере.
Бентли разочарованно покусал губы.
Бролен положил письмо на стол и встал.
— Надо отправить копию письма в Смитсоновский институт, пусть в Библиотеке конгресса найдут нам цитируемый текст, — произнес он. — Салиндро, свяжись с лабораторией, нужно, чтобы они поскорее установили личность жертвы, сделай все, что можно, чтобы ускорить процедуру. И пусть проверят, есть ли у Генри Палерноса алиби на ночь с прошлой среды на четверг — он явно не наш тип, но надо избежать любого риска. То же самое и в отношении Паркер-Джеффа.
— О'кей, этим мы займемся. Что касается писем, то они отправлены с центрального вокзала Портленда, а при той суматохе, которая там царит, для нас это тупиковый путь, — мрачно заметил Митс. — Ну а что будешь делать ты?
— Вернусь в лесную лачугу. Быть может, там отыщется какая-нибудь деталь, которую мы упустили из виду, что-то, сам не знаю что, способное вывести нас на нужный след.
Несколько минут спустя во всех направлениях полетели телефонные звонки, факсы и электронные письма, сопровождаемые многочисленными «бипами», по мере того как информация уходила к адресатам.
27
Белые вспышки сверкали одна за другой, наслаиваясь друг на друга в сетчатке глаз Элизабет Стингер. Когда сеанс фотосъемки завершился, ей потребовалось не меньше часа, чтобы прийти в себя. Сосредотачиваясь на каждой позе, дорожа каждым мгновением, замирая для очередного снимка, Элизабет потом всегда с трудом возвращалась к реальности. Она сняла макияж перед портативным зеркалом, которое визажист предусмотрительно положил в чемоданчик. Позади нее, поздравляя друг друга и обмениваясь шутками, по мере того как отпускал стресс и спадало нервное напряжение, фототехники упаковывали оборудование.