Душевные омуты
Шрифт:
Занимаясь аналитической психотерапией, я понял, что прогресс или отсутствие прогресса в терапии или, иначе говоря, становление зрелой личности прямо зависит от того, в какой мере человек может взять на себя ответственность за свой выбор, перестать обвинять окружающих или ожидать от них избавления, а также признать боль, связанную со своим одиночеством, независимо от своего вклада в формирование социальных ролей и укрепление социальных отношений. Томас Вульф так описывает всепоглощающее и чрезвычайно значимое переживание одиночества:
Теперь мое убеждение в жизни основывается на уверенности в том, что одиночество — это не уникальное явление, которое вызывает интерес у других людей… Это главный и неизбежный факт человеческого существования… Все скрытые сомнения, отчаяние и темные лабиринты
33
The Hills Beyond, p. 186f. 65 Loneliness, p. ix.
Взгляд Вульфа более суров, чем взгляды большинства людей, которые время от времени получают утешение и поддержку в общении с окружающими. Но вместе с тем драматическая уединенность послужила Вульфу тем источником, из которого он черпал недюжинные силы для восстановления связи с космосом. Хотя самыми актуальными для него были темы изгнания и одиночества, в течение многих лет творчество связывало его с читателями. Вне всякого сомнения, мы не можем снова вернуться домой, но несомненно и то, что при пересечении человеческих судеб во время скитания само странствие может показаться домом, и в этом доме на какое-то время присутствует Другой. А это уже немало. Кларк Мустакис пишет:
Одиночество — это условие жизни человека, его ощущение своей принадлежности к человеческой расе, которое дает ему поддержку и помогает развивать и углублять свою человечность… Усилия, направленные на преодоление или избежание ощущения экзистенциального одиночества, могут привести лишь к самоотчуждению. Когда человек отступает от фундаментальных жизненных истин, когда ему удается избежать ужасного субъективного переживания одиночества и отвергнуть его, он закрывает для себя один из самых важных путей, ведущих к личностному росту.
В этом фрагменте последнее утверждение Мустакиса является ключевым. Так все и происходит, когда нам приходится искать и находить собственные ресурсы, отвечать на вопросы, кто мы такие и из какого теста мы сделаны, а также создавать из своего душевного хлама самую одаренную и разностороннюю личность, какую можно создать на всех переходных этапах жизни, выпавших на нашу долю. Именно наше одиночество позволяет раскрыться нашей уникальности.
Чем больше мы сливаемся с окружающими, чем меньше мы от них отличаемся, тем ниже наше индивидуальное развитие, тем меньше мы соответствуем великим целям Вселенной, для которых мы созданы. Введенное Юнгом понятие индивидуации, не имеющее ничего общего с проявлениями нарциссизма, по существу, связано с молчаливым и трепетным согласием с действием великих сил, приводящих в движение звезды и сокращающих наши мускулы. По своему определению индивидуация — это развитие космоса, которое происходит вследствие наиболее полного развития отдельной личности, заключающей в себе частицу Вселенной. Регрессия, поиск слияния, отказ от странствия для достижения целостности своего Я — это не только насилие человека над своей душой, но и отрицание самой Вселенной.
Согласно теории объектных отношений (раздела глубинной психологии), ощущение младенцем «первичных объектов», т. е. родителей, приводит его к глубинной феноменологической идентификации со своим Я и с Другим (объектом), влияния которого мы никогда не можем полностью избежать. Переживание такой привязанности к объекту, будь оно навязчивым или отвергающим, либо чем-то средним между ними, является информацией об отношениях с окружающими. А информация о прямой зависимости этого совершенно беспомощного младенца от его отношений с окружающими слишком понятна и слишком перегружена разными обоснованиями. Поэтому впоследствии довольно трудно утверждать, что одиночество — это ценность, а не угроза уничтожения личности. Иногда от осознания грозящего одиночества служит защита в виде гнева. Как
34
Там же, р. 31.
Вероятно, идеальным можно назвать родителя, который может защитить и поддержать ребенка, но одновременно искреннее и постоянно укреплять его уверенность в собственных силах. Тогда на разных стадиях отделения от родителей ребенок может ощутить внешнее подкрепление своих внутренних ресурсов. Природа неплохо подготовила нас к совершению психологического странствия. Обращаясь к юношам, которые чувствовали страх и опасность перед таким странствием, Рильке написал следующее:
Мы существуем в жизни как в стихии, которой лучше всего соответствуем… У нас нет никаких причин, чтобы не доверять своему миру, ибо он нам не враждебен. Если он ужасен, значит, это наши ужасы; если в нем есть пропасти, значит, эти пропасти есть у нас; если рядом опасность, нам нужно научиться ее полюбить. И только если мы организуем свою жизнь исходя из принципа, что нужно всегда стремиться преодолевать трудности, тогда то, что сейчас нам кажется менее всего достижимым, станет тем, во что мы должны поверить и что окажется наиболее достоверным [35] .
35
Letters to a Young Poet, p. 69
В связи с серьезной эмоциональной травмой, полученной в детстве, а также из-за ограниченных возможностей при формировании своего окружения мы неизбежно преувеличиваем ценность отношений и недооцениваем одиночество. (Чехов с иронией писал: «Если не хочешь быть одиноким, не женись».) Если мы не ощущаем одиночества, положившись на самих себя, значит, мы его преодолели.
Человек, ощущающий одиночество, испытывает уникальное переживание странствия и вместе с тем осознает свою некую внутреннюю сущность, с которой он может вступать в диалог. Благодаря такому диалогу начинается индивидуационный процесс. Каким трагичным тогда становится отказ от этой возможности личностного роста! Человек может стать личностью, постоянно вступая в такой диалог, постоянно осознавая и исследуя автономию и телеологию своей души. В истории есть множество свидетельств ценности одиночества.
Одна из двух великих универсальных мифологем — мифологема о героическом странствии (другой является Вечное Возвращение, циклическое чередование смерти и возрождения). Это странствие стало культурной парадигмой социального развития. Метафорическая психодинамика этого странствия, включающая в себя три этапа, имеет следующие характерные черты: а) покидание дома, означающее расставание Эго с прежними убеждениями; б) терпеливое перенесение страданий, связанных с расширением сознания; в) достижение нового рубежа, нового прибежища, которое человеку с течением времени тоже придется покинуть.
Эта мифологическая парадигма представляет собой не только модель личностного роста, но и расширенный взгляд на культуру. Так, например, средневековая легенда о Граале напоминает о том, что каждый из нас должен найти свой путь через непроходимый дремучий лес, ибо стыдно идти путем, проложенным кем-то другим. Но для этого у человека должно быть мужество, внутренние ресурсы и отвага, чтобы пойти на риск и выбрать собственный путь.
Норма была тридцатидевятилетней школьной учительницей. В возрасте чуть больше двадцати лет она вышла замуж за очень незрелого мужчину и вскоре с ним развелась. После развода она долго тосковала в одиночестве, ежедневно ощущая глубокую печаль, хотя у нее были десятки знакомств и одна продолжительная связь с другим незрелым мужчиной, длившаяся несколько месяцев. Норма периодически испытывала ненависть то к мужчинам, то к самой себе; то она страстно предавалась любви, то подумывала о самоубийстве и, если не влюблялась, резала себе вены. Ее жизнь напоминала уныло вращающееся стальное колесо, к которому она была привязана злым роком.