Душевные смуты воспитанника Тёрлеса
Шрифт:
Тёрлес хотел уйти.
Тут Базини сорвал с себя одежду и прижался к Тёрлесу. Его тело было исполосовано ссадинами — отвратительно. Движение было жалким, как движение неловкой проститутки. Тёрлес с омерзением отвернулся.
Но едва сделав первые шаги в темноте, он наткнулся на Райтинга.
— Это что, у тебя тайные свидания с Базини? Тёрлес последовал за взглядом Райтинга и оглянулся на Базини. Как раз на том месте, где тот стоял, через слуховое окно падал широкий брус лунного света. Отдававшая синевой кожа в ссадинах походила
— Он попросил меня об этом.
— Чего он хочет?
— Чтобы я защитил его.
— Ну, в таком случае он напал как раз на того, кто нужен.
— Может быть, я все же и сделал бы, но мне наскучила вся эта история.
Неприятно пораженный, Райтинг вскинул глаза, затем злобно набросился на Базини.
— Мы тебе покажем, как секретничать у нас за спиной! Твой ангел-хранитель Тёрлес сам будет при этом присутствовать и позабавится тоже.
Тёрлес уже повернулся было, но из-за этой колкости, явно по его адресу, не раздумывая, задержался.
— Нет, Райтинг, не буду. Не хочу больше иметь с этим дела. Мне все это опротивело.
— Вдруг?
— Да, вдруг. Ведь раньше я за всем этим чего-то искал…
Зачем только это сорвалось у него с языка?!
— Ага, ясновидения…
— Да, именно. А теперь я вижу только, что ты и Байнеберг пошло жестоки.
— О, надо тебе поглядеть, как Базини жрет дерьмо, — неудачно пошутил Райтинг.
— Теперь это меня уже не интересует.
— Но интересовало же…
— Я уже сказал тебе, лишь до тех пор, пока состояние Базини было загадкой для меня.
— А теперь?
— Никаких загадок больше нет. Все бывает — вот и вся мудрость.
Тёрлес удивился, что ему вдруг снова приходят на ум сравнения, приближающиеся к тому утраченному кругу чувств. Когда Райтинг насмешливо ответил: «Ну, за этой мудростью далеко не надо ходить», в нем взыграло поэтому гневное чувство превосходства и подсказало ему резкие слова. Какое-то мгновение он презирал Райтинга до такой степени, что готов был пинать его ногами.
— Можешь смеяться надо мной. Но то, что творите вы, это не что иное, как пустое, скучное, мерзкое мучительство!
Райтинг покосился на прислушивавшегося Базини.
— Придержи язык, Тёрлес!
— Мерзкое, грязное — ты это слышал!
Теперь вскипел и Райтинг.
— Я запрещаю тебе оскорблять нас здесь при Базини!
— Ах, что там. Ты ничего не можешь запретить! Прошло это время. Я когда-то уважал тебя и Байнеберга, а теперь вижу, что вы такое по сравнению со мной. Тупые, гадкие, жестокие дураки!
— Заткнись, Тёрлес, а то…
Райтинг, казалось, хотел броситься на Тёрлеса. Тёрлес отступил на шаг и крикнул ему:
— Думаешь, я буду с тобой драться?! Базини того не стоит. Делай с ним что хочешь, а мне сейчас дай пройти!!
Райтинг, казалось, одумался и отошел в сторону. Он не тронул даже Базини. Но Тёрлес, зная его, понимал, что за спиной у него притаилась какая-то коварная опасность.
Уже на второй день в послеобеденное время Райтинг и Байнеберг подошли к Тёрлесу.
Он заметил злобное выражение их глаз. Байнеберг явно не прощал ему теперь смешного провала своих пророчеств, а к тому же, наверно, был уже обработан Райтингом.
— Ты, как я слышал, поносил нас. Да еще при Базини. С какой стати?
Тёрлес не ответил.
— Ты знаешь, что мы таких вещей не терпим. Но поскольку речь идет о тебе, чьи капризы, к которым мы привыкли, не очень нас задевают, мы это дело замнем. Но одно ты должен исполнить.
Вопреки этим приветливым словам в глазах Байнеберга было какое-то злое ожидание.
— Базини сегодня ночью придет в нашу клетушку. Мы накажем его за то, что он тебя подзуживал. Когда увидишь, что мы уходим, ступай следом.
Но Тёрлес сказал «нет».
— Делайте что хотите, а меня увольте.
— Сегодня ночью мы еще насладимся Базини, завтра мы его выдадим классу, ибо он начинает восставать.
— Делайте что хотите.
— Но ты будешь при этом присутствовать. — Нет.
— Именно при тебе Базини поймет, что ему ничто не поможет, что ничто не защитит его от нас. Вчера он уже отказался выполнять наши приказы. Мы избили его до полусмерти, а он не уступал. Мы должны снова прибегнуть к моральным средствам, унизить его сперва перед тобой, затем перед классом.
— Но я не буду при этом присутствовать!
— Почему?
— Не буду.
Байнеберг перевел дух; казалось, он собирал весь свой яд, затем он подошел к Тёрлесу совсем вплотную.
— Неужели ты думаешь, что мы не знаем — почему? Думаешь, мы не знаем, как далеко ты зашел с Базини?
— Не дальше, чем вы.
— Так. Неужели же он выбрал бы тогда в покровители именно тебя? Что? Неужели бы именно к тебе проникся таким доверием? Ты же не можешь считать нас такими глупенькими.
Тёрлес разозлился.
— Знайте что хотите, только меня избавьте от ваших грязных историй.
— Опять начинаешь грубить?
— Меня от вас тошнит! Ваша подлость бессмысленна! Вот что отвратительно в вас.
— Ну, так слушай. Тебе за многое следовало бы быть нам благодарным. Если ты думаешь, что все-таки сможешь теперь над нами, у которых ты учился, возвыситься, то ты жестоко ошибаешься. Придешь сегодня вечером или нет?!
— Нет!
— Дорогой Тёрлес, если ты восстанешь против нас и не придешь, с тобой будет совершенно так же, как с Базини. Ты знаешь, в какой ситуации застал тебя Райтинг. Этого достаточно. Больше мы сделали или меньше — тебе от этого пользы мало. Мы повернем все против тебя. Ты в таких вещах слишком глуп и нерешителен, чтобы справиться с нами. Итак, если ты вовремя не опомнишься, мы выставим тебя перед классом соучастником Базини. Пусть он тебя тогда защищает. Понятно?