Душман
Шрифт:
– Муса дарить тебя жизнь, – заговорил переводчик возле ушей, показывая на восседавшего аксакала. – У нас создают отряд на борьбу с неверными. Узбек, таджик, татарин, туркмен, русский, принявший ислам. Из всех национальностей. Пойдёшь туда, будешь хорошо жить, не пойдёшь – зарежут.
Не хрена себе перспектива. Будут гнать, как штрафников в Великой Отечественной, а сами за нашими спинами прятаться. Вперёд сунешься – свои кокнут, назад повернёшь – духи прикончат как дезертира.
Да, ситуация складывается что надо. Но выбора-то у меня, однако, мало. Откажусь – устроят похороны, не отходя от кассы, соглашусь – будет хоть какой-то шанс.
– Нет, мы ещё повоюем, – сказал вслух старшина. – Умирать нам рановато, есть у нас ещё дома дела.
– Хорошо! Сейчас накормят и отвезут в лагерь.
– А где лагерь базируется?
– В горах, отсюда не увидишь, – захихикал переводчик.
«Ох, паршивец! Сопляк! Ещё говорить толком не может, а характер показывает. Попался бы ты мне раньше в горах, я бы тебя научил уму-разуму», – злился старшина про себя.
Ладно, поковыляли обратно. Тем более что-то о харчах говорили. Надо ускорить шаг, пока не передумали. Вот уже доверять стали. Один только сопровождает, второй остался с массой. Стоп! Что-то здесь не так. Выводили, вроде, дверь открытой оставили, а теперь закрытые. Да ещё и подпёрли. Пока меня водили на разбор, кого-то ещё приволокли? Эх ты, басурманин! Спросить бы у тебя, да ничего не кумекаешь.
Старшина посмотрел на своего конвойного вопросительно. Но тот, не обращая ни на что внимания, отбросил подпорку, размотал крепко закрученную проволоку на замочных ушках и открыл двери.
Старшина прошёл внутрь.
– Кто это осмелился лечь на мою кровать? – произнёс он после закрытия за собой ставни, обращаясь к полулежащему на куче тряпья незнакомцу, где он имел до этого счастье отлёживаться.
– Это я, старшина! Копылов.
– Сержант! Ты! – воскликнул старшина от удивления. – А я-то думал, мне одному отдуваться за всех.
– Вы в своём репертуаре, товарищ прапорщик! Несмотря на трудности.
– А чего унывать-то, Копылов? Двум смертям, говорят, не бывать, а одной не миновать. Чем раньше это случится, тем оно, может, и лучше. Меньше глупостей и гадостей на белом свете увидим. А что это ты за яйца ухватился, будто у тебя собираются их отнять? Что, по яйцам пнули?
– Нет, эти сволочи мне обрезание сделали. Сукины духи! Веру ислама я принял. Так что в полку мусульман прибавилось.
– Ох, ни хрена себе, сказал я тебе! Что, своя вера не нравится? Креститься не хочешь?
– При чём тут хочешь – не хочешь. Перед выбором поставили, гниды. Примешь, говорят, ислам и присоединишься к повстанческому отряду, оставим в живых; нет – повесим за яйца.
– Так и сказали?
– Так и сказали! Повесим, говорят за яйца.
– Да, – протянул старшина, – не позавидую тебе, висящему за яйца.
– Всё шутишь, прапорщик! А я вот согласился. Зачем мне умирать? Да ещё такой смертью.
– Ну, это ты правильно сделал! – поддержал Копылова старшина. – Кстати! В этот отряд повстанцев и я зачислен. Добровольно, имею в виду. Насильственных действий не было. Как и тебя, перед выбором поставили. Ну, это сегодняшнее сержант! Мне интересует, как мы здесь оказались? Ты что-нибудь помнишь?
– Помню! Как же не помнить! Смерть перед глазами видел. Вроде секунды какие-то прошли, а показалось вечностью. Я всё смерти ждал. Казалось, вот-вот сейчас! А пронесло. Когда вертушка «поцеловалась» со скалой, все покатились вперёд. А мы с тобой, старшина, сумели удержаться, хотя ты и здорово стукнулся головой. Она, зараза, сразу ещё загорелась.
– Кто загорелся? – вдруг, не понимая, спросил старшина.
– Ну, вертушка! Кто же ещё? Удар-то был будь здоров, по швам вертушка лопнула. Вот с образовавшегося такого выхода я тебя первым наружу и вытащил. Только успел я тебя оттащить, как рванёт! От вертушки одни осколки остались. Картина, конечно, неприятная была. До сих пор всё перед глазами. Потом появились духи. Меня чуть-чуть поколотили. Ты был без сознания. Думал, расстреляют на месте. Нет, передумали. Потащили с собой. Вернее, я тебя тащил, а они меня подгоняли. Правда, долго я тебя не тащил. Да и не смог бы. Сам весь битый и в ушибах. У них недалеко ишак, запряжённый в арбу, ожидал. Руки ноги нам завязали, надели на головы мешки, и тряслись мы, как два бревна, в этой телеге. Я и засыпал, и просыпался, потом снова засыпал. Точно и не помню, сколько ехали. Поместили сразу сюда. Примерно через два часа меня увели, а ты так и остался лежать без сознания.
– А куда тебя увели? – спросил старшина, выслушав Копылова.
– А вот тут, недалеко у входа, толпа сидит, они и решили, что делать со мной дальше. Правда, после моего согласия притащили к какому-то ветеринару, самоучке. Тот при мне свой нож на камне поточил, вытащил йод и грязными руками перешёл к обряду обрезания. Ох, как я орал, старшина. Прямо от души. Ладно, ещё руки-ноги привязали перед началом. Он, скотина такая, йодом намазал свежую рану и смотрит на меня, как я извиваюсь от боли.
– То-то я очнулся от крика. Ты, наверное, орал? – перебил рассказ Копылова старшина. – Это тебе просто повезло, значит. А то вместе йода бараньей мочой могли подтереть или золу подсыпать. Ой, спасибо Аллаху, что моя мать татарка. Если бы она не уговорила отца мне в детстве обрезание сделать, не миновать было бы мне такой же участи, как у тебя. Да, смех смехом! А пить-то ужас как охота. Кто-то нас обещал накормить, да видно позабыл. Постучать что ли, Копылов?
– Подожди уж немного, старшина! Может, приволокут.
– Не знай! Не знай!
– А что это за база, куда они нас повезут?
– Не слыхал про такие базы? Вроде не первогодка.
– Не то слово, старшина! Я уже вот-вот домой должен был свалить. А тут такой сюрприз.
– Знаю, что домой собирался. К сожалению, не в моих силах тебя демобилизовать. Это уж как духи на это посмотрят. А лагерь! Это, брат, серьёзно. Там выжить шансов практически нет. За камикадзе у них мы будем.
– Что, обвяжут гранатами и заставят на танки идти?
– Не исключено и такое. Но в основном, сколько я знаю, будут прикрываться нами. Мы идём впереди, а они сзади подгоняют. Впереди свои, сзади духи. Вот так между двумя огнями и будешь, пока не убьют.
– Неужели и нас такая участь ждёт, старшина?
– Ну, а что ты ожидал, Копылов? Перешёл на их сторону, и сразу война кончится? Нет! Оденут они нас в свои местные одеяния, и вперёд.
– Хочешь – не хочешь, будешь от своих отстреливаться. Фокус-то весь в том, что если не будешь стрелять, то самого завалят, поскольку свои теперь у нас духи.
– А ты, старшина, будешь стрелять?
– Не знаю. Посмотрим по обстановке. Стрелять можно и мимо. Не обязательно цель поражать. Ладно, не бери раньше времени в голову. Может, пронесёт.