Два брата
Шрифт:
– Клятву даю! – горячо воскликнул Иван.
Трудно было сдержаться и не порадовать Анку счастливыми вестями, но он выполнил обещание. Правда, сделал он это не от большой честности, а просто боялся, что девушка может проговориться отцу. А Русаков не терпел изменников своему слову.
Получив от Антипа Ермилыча деньги под расписку, Иван объявил, что заводит собственную торговлю. Но надзор за делами Русакова остался за ним.
От Русакова Иван поспешил к Маркову, разыскал его в
Летний сад в полдень пустовал. Лишь кое-где садовники подстригали газоны, посыпали дорожки свежим песком. Сад поражал своими размерами, однообразием длинных аллей, где по бокам стройно, как солдаты, стояли молодые подрезанные деревья.
Ракитин и Марков сели на скамью.
– Поздравляй, Егорша! – выкрикнул запыхавшийся Ракитин. – Я клад нашел!
Егор с сомнением посмотрел на приятеля. Тот расхохотался:
– Думаешь, спятил? Нет, брат…
Он передал свой разговор с купцом.
Егор искренне обрадовался удаче друга:
– Стало быть, ты вроде как жених?
– Вроде-то вроде, да невесте нельзя сказать, – огорчился Ракитин. – Эх, теперь начну я работать! Ночей недосыпать, куска хлеба недоедать… Всякий грош в торговлю вкладывать… У тебя деньги есть? – неожиданно закончил он.
Марков удивился.
– Червонцев с сотню, пожалуй, наберу.
– Сотня?! Выручай, Егор, вкладывай в мое дело!
– Зачем?
– Неужто не понимаешь? Еще в арифметике знаток! Из Антип Ермилычевой тысячи должен я пять сделать… В три года! Трудновато? Теперь считай: у меня сотен пять найдется да твоих сотня. Сколько выходит? Одна тысяча шестьсот! Значит, должон я капитал не упятерить, а, почитай, утроить. А ежели бы наскрести до двух тысчонок, то и вовсе ладно будет. Понятно?
– Понятно! – ответил Егор и захохотал. – Ах ты, толстосум, купчина петербургский новоявленный!.. Вот что, Ваня! Ты хотел повстречаться с Бахуровым. Сегодня вечером пойдем. Он тебе по коммерческой части поможет, да у него и деньги есть.
– Эх, Егор! Больше ты для меня в жизни совершил, чем брат родной брату делает.
Перед глазами Егора вдруг встало лицо Маши, ее кроткие глаза, затененные густыми черными ресницами.
Глава XVII. В гостях у Бахурова
Друзья отправились к Трифону Никитичу Бахурову.
Бахуров имел дом на Мойке. Трифон Никитич женился несколько лет назад. Лет ему было за тридцать, он растолстел, на голове появилась ранняя лысинка.
Математические науки и штурманская премудрость не дались Бахурову. Его выпустили в гражданскую службу. Начав с должности писца, Трифон Никитич, как исполнительный, знающий дело чиновник, быстро выдвинулся.
Должность Бахурова была «хлебная». Адмиралтейство ведало строительством кораблей, а ведь сколько всего надо закупить и заготовить, прежде чем спустишь корабль на воду. Тут и лес мачтовый, и доски, и брусья, и смола, и пенька, и парусное полотно, и канаты… Да всего и не перечтешь.
Чиновники Адмиралтейства, ведавшие хозяйственной частью, как сыр в масле катались. Ведь и они и поставщики действовали по поговорке: «Рука руку моет» – и были вполне довольны друг другом.
Егор не без основания предполагал, что у Бахурова водятся деньги.
Трифон Никитич встретил гостей радостно:
– Здравствуй, здравствуй, Егор Константиныч! В добром ли здравии?
– Твоими молитвами, Трифон Никитич. Вот мой закадычный, о котором я тебе говорил: Ракитин Иван Семеныч…
– Знаю. Помню. Вы, кажется, у купца Русакова служите?
– Служил, теперь свое дело открываю, господин секретарь.
Бахуров рассмеялся:
– Прошу без чинов. Трифон, Никитин сын, к вашим услугам.
– Очень рады, Трифон Никитич, с вами приятное знакомство свести! Не откажите нам в любви и милости, а мы вас будем почитать, яко первейшего человека и благодетеля.
Бахуров церемонно раскланялся.
На столе появился поднос с графином, рюмками и закуской. Через полчаса разговоры приняли другой тон. Бахуров и Ракитин после трех стаканчиков перешли на «ты», успели обняться и расцеловаться, но головы, не потеряли ни тот, ни другой.
– Так, значит, ты, Иван Семеныч, в купеческое сословие переходишь? – задал вопрос Бахуров. – Благовременно! Петр Алексеевич купечеству добрый покровитель и об успехах его весьма печется. Да вот вам! – Бахуров зачитал на намяты – «Московского государства купецким людям торговать так же, как торгуют иных государств торговые люди, кумпаниями…»
– Сиречь, сообществами?
– Сообществами, – подтвердил Трифон Никитич. – Да только у нас такое дело нейдет. Боятся купцы кумпании учинять…
– А то и правильно, – не удержался Иван Семеныч. – Как же так? Один больше внесет, другой меньше, а прибыль как?
– Очень просто: прибыль по капиталу делить. Да не в этом дело: думает каждый, что его другие кумпанейщики надуют! – Бахуров громко захохотал.
Но Ракитин сидел насупившись. Хозяину стало неловко.
– А ты не обижайся, Иван Семеныч! – сказал он. – Торговое дело исстари ведется по пословице: «Не обманешь – не продашь!» Государь же хочет все повернуть на лучший манир…
– Раз уж государь задумал торговлю улучшить, – уверенно подхватил Егор, – то и добьется своего.
Ракитин, помявшись, медленно заговорил:
– Трифон Никитич!.. С капиталами у меня… того… Ежели есть у тебя деньги… вкладывай – ей-богу, не покаешься! Спроси про меня у Егора. Он все обскажет.
– Подумаю, подумаю, Иван Семеныч!
– И думать нечего! Я тебе какой угодно процент дам!
– Уж и какой угодно…
– Ей-ей!
– Тридцать на сотню дашь? – Трифон Никитич зорко заглянул в глаза Ракитину.