Два крыла. Русская фэнтези 2007
Шрифт:
Я его не искала. Когда ходишь по земле, все время боишься подхватить насморк или грязь, вляпаться в какую-нибудь человеческую историю или чувство. Потом долго ходишь как чумная, и приходится отстирывать крылья. Я люблю свои белые крылья. Я их всегда берегу и хочу обратно, Домой! Я не понимаю, что хорошего в этой тяжелой, плотной плотской жизни!!!
Мы дошли до места. Вот сейчас раскроются небеса, и Он спустится на облаке! Нет. Он сидел на лавочке, просто над Ним не шел снег. Серая шапка, темные волосы выбиваются прядями, коричневая куртка, под ней — синий свитер домашней вязки с вытянутыми
— Падающий снег — это удивительно красиво! — сказал Он, не глядя на нас. — Жаль, что в Назарете не бывает снега.
— Да, Господи, — в один голос пропели мы.
Он посмотрел на меня. Никто не может вынести его взгляда спокойно. Я опустила глаза.
— Я знаю, у вас снова ничего не получилось. Человек не выбрал никого из вас. — Он не отрывал взгляда от танцующих для него снежинок. — Одна слишком неощутима, другой чересчур влюблен в материю. Вы остаетесь здесь еще на год. Пусть все остается как было. Все по-прежнему: найдете человека, который захочет поменяться с любым из вас своей жизнью в ее полноте, — будете свободны, пойдете куда захотите.
Он смотрел на белые снежные перья. Мне вспомнилось, как наши расчесывают крылья по утрам. Пух летает так же. Ледяной ком разрывал мне грудь изнутри и подступал к горлу.
— Господи, это звучит как… приговор!
— …надежда! — Мы переглянулись. Мой последний шанс в этом году узнать, что делать, чтоб Вернуться! Если Он сейчас уйдет, мне страдать здесь еще 365 дней! Я кинулась Ему в ноги и взмолилась: — За что? Почему? Для чего, Господи, Ты здесь меня оставил?
Я надерзила, Он ввергнет меня в ад! Пусть! Отчаяние придало мне смелости… Нет! Он справедлив, а я безупречна! Во имя высшей справедливости, умоляю! Воздай по заслугам! Смилуйся! Я никогда не пачкалась об эту жизнь!
Я ждала грома, а услышала голос:
— Ты — лучшая из своих. Попробовать жизнь на вкус — это привилегия.
Яркий запах горячего какао поразил меня. И еще слова, совсем простые:
— Мне понравились твои истории, пусть завтра все так и будет. Здесь, на этом месте.
А дальше — тишина. Только шорох шагов по снегу. Над тем местом, где Он сидел, по-прежнему не падал снег. Лунный свет ярко освещал оставленный стаканчик из картона. Темная прозрачная полоса тишины и зимнего ночного пейзажа. По ее сторонам — занавес из шевелящегося снегом воздуха.
Что мне делать с этой привилегией? Ледяной горкой я стала в тот миг. Я поняла, что не смогу подняться, в моих коленях нет больше сил. Нет сил даже повернуть голову. Он оглянулся, перед тем как уйти:
— Жаль, что в Назарете не было снега. Я играл бы в снежки с младшими братьями.
— Да, Боже, снег Тебе удался, — пропел мой большой друг. Он снова меня выручил.
Ледяной ком забился внутри моей головы. Я не поняла. Не поняла, не поняла, что мне делать, что делать, что делать…
— А я в своей истории ошибся, Он будет пить не кофе, а какао. Правильно, у Него же день рождения: детский праздник — детский напиток. — Друг обнял меня за плечи и поднял, прижал к себе. Почему я раньше не знала, что он такой теплый? Я
— А ты попробуй участвовать в жизни… Войди во вкус. — От горячих рук на щеках ледяной ком в голове треснул и растаял. Все вдруг потеряло четкость, и из глаз моих потекло что-то горячее. Я слепну? Друг вытер мои первые в жизни слезы. Почему я никогда не замечала, что у него морщинки возле глаз? И веснушки. У ангелов не бывает веснушек. А у него были. — Слезинки. Отличное начало для начинающей. Welcome to the real world! Я завидую — Он так справедлив и добр к тебе. Высшая справедливость — это милость, помнишь?
Вот умеет он все испортить! Теперь мне хотелось его ударить. Я отстранилась, отвернулась, чтобы он не продолжал. Не смотрел на меня снисходительно. Не хочу его видеть, он смеется надо мной. Домой хочу! К себе! Выпить вкусного горячего какао с молоком, отогреться и лечь спать. Как я устала, я только сейчас почувствовала, что устала.
Не подумала, не ощутила, ПРОЧУВСТВОВАЛА! Прочувствовать — это ощущать и размышлять одновременно. Быть в видимом и невидимом мире сразу. Пропускать оба этих мира через себя. Не замыкаться в себе и на себе. Не мудрствовать и не сибаритствовать. Жить. Думать. Видеть, слышать, ощущать, понимать, чувствовать. Сочувствовать. Может, мне понравится? Может быть, это совсем не наказание? Ведь не напрасно же Он приходит в этот мир каждый год, чтоб пройтись по декабрьским улицам, заглянуть на огонек или в чье-то сердце…
В бесснежной полосе белела гипсовая статуя. Одно крыло — вверх. Другое — вниз. И на лице — одни глаза. На меня в упор. Я поняла, почему Он вызвал нас сюда. Как просто! Вверх — мое засушенное умствование. Вниз — животная привязанность к земному. Но на одном крыле не улетишь. А летать хотят все — и люди, й ангелы. Только первые напиваются до одури или строят самолеты, получая суррогат. Вторые, стараясь не испачкаться, засыхают в отрыве от жизни. Что делать? Вот задача тебе на год. Анализируй это! Может быть, я все-таки почувствую этот хваленый вкус жизни? Может быть, жизнь — это и не наказание вовсе?
Слабый удар в спину заставил меня подпрыгнуть:
— Эй, подружка, а что ты почувствовала, когда Sash погладил тебя по коленке? — и друг запустил в меня еще один снежок. Ах он, презренное бескрылое сухопутное! Я выпростала крылья и, взлетев, залепила ему снегом за шиворот:
— Мне было… щекотно!
Хохоча, он бросился удирать от меня по свежему снегу. Я с жуткими шутовскими завываниями летела за ним, маневрируя между стволов и снежинок. А в небе, как уже пару тысяч лет или чуть-чуть больше, сияла звезда. Я чувствовала: она улыбается…
Эпилог
У студента Петечки Смирнова был только один недостаток: ему никогда не везло. С самого детства.
То есть не так чтобы катастрофически не везло, но если могло хоть в чем-нибудь не повезти, то так и случалось.
Это была не та высокая трагичность, о которой с придыханием пишут книги или в кино показывают, нет. Ничего экстраординарного. Террористы Смирнова не захватывали, самолеты не падали, и дом его не горел и не взрывался. В общем, никакой почвы для героизма.