Два лика одиночества.

Вегашин Влад

И он бежал.

Разгневанный Нортахел жестоко убил жену, но поднять руку на ни в чем не повинного ребенка не решился, боясь прогневать Мерцающую Звезду, покровительницу эльфийского народа Дианари Лиаласу. Маленького полуэльфа Илленмиль должен был отнести подальше в лес и там оставить. Но в память о названной сестре Илленмиль поступил иначе. Он спрятал мальчика у себя, а когда Нортахел в очередной раз уехал по делам – это случилось спустя две недели – Лианэй взяла ребенка и умчалась с ним в степи, к оркам.

Прокравшись под покровом ночи в их стойбище, эльфа оставила малыша возле одного из шатров. В лагере орков до утра с ним ничего случиться не могло, а на рассвете на маленького полуэльфа неминуемо обратили бы внимание часовые.

Расчет Илленмиля и Лианэй был прост – если мальчик здоров и жизнеспособен, зеленокожие его воспитают. Если же он слаб и болезнен – даже Дианари ему не поможет.

А надо тебе сказать, что не было случая, чтобы орки убили или бросили сильного, здорового ребенка, даже если он подкидыш, и то, какая кровь течет в его жилах, их волнует меньше всего.

Скажу еще только, что расчет эльфов оказался верен. Мальчик рос, учился владеть оружием, а в восемь лет убил мантикору, за что и получил прозвище – даром что ни на одно из ранее данных имен не отзывался – и цветную татуировку на левую щеку. Татуировку, изображавшую мантикору, припавшую на передние лапы и воинственно поднявшую хвост, увенчанный жалом.

Когда мальчику исполнилось девять лет, орки встретили странствующего мастера клинка по имени Растэн Чертополох. То есть меня. Я на некоторое время задержался в гостях у вождя, так как давно его знал. Познакомившись же с Мантикорой, решил обучать его. Разумеется, я предложил ему выбор. Он согласился. На следующий день орки ушли в одну сторону, а я и мой свежеиспеченный ученик – в другую.

Обучение я начал с того, что дал полуэльфу имя.

С тех пор прошло пятнадцать лет.

Предупреждая твой вопрос, Талеанис Мантикора, скажу одно – я ничего не знаю о судьбе твоего отца. Он покрыл свое имя позором, уступив последней просьбе любимой и сбежав. Даже мне неизвестно, что с ним сталось.

Растэн умолк. Пронзительно-серые глаза смотрели на полуэльфа, белого, как снег. Талеанис вцепился в рукоять меча, плотно сплетя на ней пальцы, темно-карие глаза невидяще смотрели перед собой. Заостренные кончики ушей едва заметно подрагивали. Он медленно отвел левую руку от рукояти, коснулся кончиками пальцев татуировки на щеке.

– Теперь ты знаешь историю своего рождения. Возьми это, – Растэн протянул Талеанису медальон в форме листка. – Все, что осталось от твоей матери.

Все так же медленно Мантикора протянул руку, серебряный листок лег в ладонь. Нащупав пальцами замочек, полуэльф раскрыл медальон.

Справа в причудливом узоре переплетались четыре древние эльфийские руны. Слева – длинный меч, обвитый странным растением с колючими цветками. Закрыв медальон, Талеанис медленно застегнул цепочку на шее. Сознание вскользь отметило, что листок не похож ни на одно знакомое ему растение. Позже, приглядевшись, полуэльф понял, что это вовсе не листок, а такой же колючий цветок, как те, что обвивали рукоять и лезвие меча в медальоне.

– Сейчас я уйду. Не знаю, увидимся ли мы еще. Я рад, что встретил тебя, рад, что учил. Может, то, что я тебе сейчас скажу, покажется странным, но уж потрудись запомнить. Перед тобой теперь открываются все дороги этого мира. Меня рядом не будет. С этого момента только ты принимаешь решения и только ты несешь ответственность за последствия. Прежде чем выбирать – еще не дорогу, пока только направление, – подумай. Взвесь все, от этого зависит твоя судьба. Добро или Зло? Свет или Тьма? Прощение или месть? Спасение или гибель? Белое или черное? Помни – если ты выберешь один раз белое, тебе ничто не помешает в следующий раз выбрать черное. Помни – абсолюта, крайности не бывает. А главное – никогда не поступай вразрез со своей совестью. Упаси тебя Дианари, Творец и Создатель, ^{note 7}вместе взятые, совершить поступок, за который ты сам себя будешь презирать.

Я могу сказать еще многое, но не в моих привычках повторять уроки. Я научил тебя всему, чему мог. Сказал все, что хотел, хотя словами говорил редко. Мой голос в движении меча, в случайном жесте, в неуловимом взгляде.

Прежде чем я уйду, я попрошу тебя выполнить одно необычное задание. Ты должен передать этот меч тому, кого сочтешь достойным, – Растэн снял со спины длинный меч, которым никогда не пользовался. Очень простой меч, без изысков. Прямая, чуть расширяющаяся к концам гарда, удобная рукоять, клинок темной стали. Простые деревянные ножны, обтянутые кожей. И три крупных черных опала – в крестовине, вместо яблока и на наружной стороне заплечных ножен. Странно украшенный простой меч. Чертополох положил клинок на камень, на котором прежде сидел. – А теперь прощай. Или до встречи… Скорее, все-таки прощай.

Вокруг мастера клинка вспыхнул синий огонь. Мгновение – и Талеанис остался на поляне один.

Он вскочил, растерянно озираясь. Меч лежал на камне, трава там, где только что стоял Растэн, примята.

Усилием воли Мантикора заставил себя успокоиться. Пристегнул странный меч за спину – рукоять под левую ладонь, все равно сражался полуэльф, держа свой полуторник в правой.

Подойдя к привязанному поодаль коню, Мантикора положил ладонь на луку седла и на мгновение задумался. Затем свирепо улыбнулся и легким движение взлетел на спину лошади. Перегнулся вперед, отвязал коня.

Спустя десять минут полуэльф мчался на запад, в сторону эльфийских княжеств.

Даже по человеческим меркам внешность Нортахела была отталкивающей – все его лицо покрывали жуткие шрамы. Мантикора не преминул это заметить, следя за врагом из кроны дерева.

Он выслеживал эльфийского князя неделю, выжидая, когда тот останется один. Талеанис не был склонен недооценивать противника, он прекрасно понимал, что Нортахел был грозным воином, неспроста вот уже четыре сотни лет стоял во главе Крионэйского княжества.

Сегодня наконец случилось то, чего так ждал полуэльф. Князь отправился в лес один. Он шел, не таясь, прямой и высокий, а Мантикора неслышной тенью следовал за ним.

Через час Нортахел вышел на поляну. Зеленую лужайку пересекал звенящий ручей, на берегу которого рос удивительной красоты куст белых лилий. Князь подошел к цветам, присел рядом на корточки, легко коснулся пальцами нежных лепестков.

Талеаниса осенило – это же эльфийская могила! Лесной народ не использует каменные надгробия, они сажают на могилах цветы, любимые покойными при жизни. Эти цветы никогда не вянут, их не сечет град, не ломает ветер, а безжалостный ко всему растущему и цветущему мороз останавливается на почтительном расстоянии от такого цветка.