Два лика времени

Маслов Виктор Александрович

* * *

В приемном кабинете главного полицмейстера города Найк, столицы Гарца, этим утром можно было наблюдать любопытную картину. Пожилой лысый мужчина, в серой форме с многочисленными серебряными нашивками, мешковато сидевшей на его грузной фигуре, стоял, вытянувшись по стойке смирно, за своим столом. Напротив, на стуле для посетителей, устроился в вальяжной позе господин средних лет, одетый в дорогой, с иголочки, костюм. Ни пылинки, ни лишней ниточки, не приведи Творец, вытертого или засаленного пятнышка. Модный костюм был пошит из дорогой шерсти

горного кробза.

– И так, уважаемый тан Эгор, - сказал сидевший, - даю вам три дня на поимку вора.

Произнесено было с улыбкой на широком добродушном лице. Первое впечатление тех, кому довелось видеть папашу Бора: "Мягкий, добрый, радушный". Но это была всего лишь маска. Даже среди своих головорезов "добрый дядюшка" считался человеком крайне жестоким.

– Сыщики работают на месте преступления, уважаемый тан Бор.

– Мои люди тоже не сидят без дела. Кража денег плевок в лицо мне и моей организации. Поймаете негодяя, не допрашивайте, сразу ко мне. Чтобы ни один волос с головы этого старика не упал, Вам все ясно?

– Разбойника немедленно передадут в ваши руки, - ответил полицмейстер.

Банкир удовлетворенно кивнул, поднялся и направился к двери. Уже на выходе обернулся и напомнил: - И постоянно держите меня в курсе.

Оставшись один, господин Эгор вытер вспотевший лоб платком, открыл дверцу сейфа и извлек початую бутылку свиянки. Дрожащими руками набулькал полный стакан и, не поморщившись, залпом выпил. Нелегко дался ему разговор. Бандиты доплачивали полицейским, но и требовали, в ответ, реальной помощи. Не найти похитителя нельзя, это могло стоить не только служебного места, но и головы.

Тан Эгор тяжело плюхнулся в кресло. Всего три дня! Сыщики уже доложили, следов нет, или они чем-то обработаны. Отпечатки пальцев также отсутствуют. Из показаний охранника известно, похититель действовал в перчатках. Свиянка теплым комом прошла по пищеводу и провалилась в желудок, главу столичной полиции слегка отпустило. Три дня не так уж мало, целая армия сыщиков и следователей поставлена на уши. Неужели не поймают? В кабинет вошел секретарь с очередным донесением. Следом полицейские ввели неряшливо одетого человека, в котором хозяин кабинета признал бомжа, которого недавно задержали за бродяжничество. Отсидев две недели, тот клятвенно обещал больше не попадаться.

– За что меня взяли?
– испуганно говорил он.
– Я порядок не нарушал, прикорнул себе на лавочке!

– Рассказывай, что видел, - велел сопровождавший полицейский.

– Ночью холодновато было, а меня мошка кусать принялась. Она обычно летом свирепствует. Всю спину искусала.

– Короче!
– нахмурился тан Эгор. Мужчина испуганно замолк, потом, поняв, что бить не будут, продолжал:

– Слышу, кто-то по улице идет.

– Кто это был?

– Старик какой-то, с сумкой в руках. Пришел со стороны банка по улице Рядников.

– Вот и ниточка появилась, - хозяин кабинета удовлетворенно потер руки.

К сожалению, ниточка оборвалась. Сыщики с ног сбились, искали не только старика, но и сумку. Таких сумок в городе оказались сотни. Пенсионер как в воду канул. Спустя три дня в столице сменилось все полицейское руководство.

Город кишел полицейскими, а я, посмеиваясь, продолжал работать на площади Художников. Зарабатывал неплохо, на жизнь хватало. Позже узнал, что мне изрядно повезло. Номера купюр, которые закладывали

на долгое хранение в банковские сейфы, тщательно переписывались, уничтожались эти списки, только когда деньги попадали к адресату. Транзитный мешок никто не открывал и не переписывал, можно было хоть сегодня отдать военным сто тысяч. Но я не торопился. Вряд ли, конечно, меня спросят, где взял такую сумму, но лучше немного подождать.

На площади у меня образовалась постоянная клиентура. Я писал портреты в манере, которой здесь еще не знали, а также создавал псевдообъемные картины, выходившие лучше, чем у конкурентов. Очень скоро я стал почти знаменит. Иной раз одно единственное полотно приносило мне сотню банов.

Время от времени со мной связывался Умник, ныл и стонал, переживал, что бессмысленно висит на орбите в отрыве от меня, которого должен лелеять, холить и беречь. Мне его даже жалко стало. Невидимый барьер по-прежнему оставался для него непреодолимым препятствием.

– Ты вполне можешь меня оберегать, - сказал я, чтобы хоть немного его успокоить.

– Каким образом?
– удивился он.

– Помогай советами, я всегда буду чувствовать, что за мной стоит один из самых могучих интеллектов во вселенной.

– Спасибо, Петр, - ответил он растроганно, - ты меня спасаешь. Обращайся в любой момент, всегда готов помочь.

Что ж, буду иметь в виду. Компьютер в моей голове уступает корабельному на несколько порядков. В скорости и, тем более, объеме архива. В ручном режиме мне теперь была доступна на корабле любая информация, в том числе касающаяся технологии изготовления оружия, будь то ракеты, танки или самолеты. Фокус в том, что все это мне было не нужно. Ош, и только Ош! Я должен довести наши поиски до логического завершения. Хотя понятия не имел, что ему скажу, и чем все закончится.

В один из теплых летних дней на площади Художников остановился роскошный экипаж, запряженный тройкой, из которого выбралась молодая симпатичная блондинка с надменным выражением на лице. Следом показались несколько слуг, женщин и мужчин. По площади пронесся приглушенный шепот. Сосед мой, бородатый художник и скульптор, тан Маркуц, вытаращив глаза, уставился на блондинку.

– Кто это?
– спросил я.

– Танна Алина, дочь папаши Бора, - потрясенно сказал он. По его тону стало ясно, подобный визит случился здесь впервые. Интересно, что ей понадобилось? Блондинка проследовала через площадь и остановилась передо мной. Она долго разглядывала псевдообъемное изображение моего кота Буськи, который остался на Земле. Зверюга симпатичный, серый, с белыми лапами, большой умильной мордой и белым галстуком. Я его нарисовал в одной из коронных расслабленных поз.

– Ты ошибся, художник, - высокомерно заявила девушка, - у горной карны уши отличаются и пропорции другие.

Некоторое время она разглядывала рисунок, потом сказала: - Все равно красиво, животное, словно живое. Я его покупаю, пятьсот банов. И хочу, чтобы ты нарисовал меня.

– Я готов, высокая танна, - ответил я. Сопровождающие девчонку дамы забрали фанерку, вручив мне деньги. Вот я и выставил папашу Бора еще на пятьсот монет!

– Ты не понял, художник, - с тем же выражением высокомерного презрения продолжала девица, - ты должен будешь, запечатлеть меня в моем доме. Завтра утром в десять жду тебя на Главной улице, дом один. Тебя пропустят. Смотри, не опаздывай!