Два мира
Шрифт:
Мне нравится называть людей по имени. И я уверена, что людям бесконечно нравится слышать их имена. Поэтому я пошла на Бунина с козырей.
– Василий Михайлович меня зовут, – капитан прищурил свои обычные глаза.
Далее ничего подходящего из психологии мне в голову больше не шло. Ну не про Эдипов комплекс же ему тут рассказывать? Мозг отчаянно шарил по ящикам памяти, но папки с другими, приличными для данной ситуации сведениями обнаружить не удавалось.
– Как корова языком слизала, – подвёл
Ну и ладно. Обратимся тогда в секцию просмотренных сериалов про полицию:
– Василий Михайлович, – мягко начала я наводить мосты, – Я прекрасно понимаю, что сейчас бесполезно говорить вам, что моя подруга не употребляет наркотики. Я так же понимаю, что глупо поручаться за неё и всё такое, – найденная мысль начала теряться.
Кто-нибудь выгоните эту корову из моей головы, а то она вместе с моими аргументами слизывает и призрачные шансы на хоть сколько-нибудь благоприятный исход.
Бунин смотрел в меня, забывая моргать. Я начала злиться на себя и свою вербальную закомплексованность:
– Василий Михайлович, я знаю, что предлагать вам деньги за то, чтобы вы отпустили мою подругу – незаконно, – это прозвучало несколько громче, чем я рассчитывала. – Я не хочу подвести вас под статью. Вы же ничего плохого мне не сделали, – тут я усомнилась, но решила продолжить, не сбавляя темпа, – Поэтому, пожалуйста, Василий Михайлович, скажите сами, как я должна поступить в сложившейся ситуации?
Бунин, не опуская бровей, продолжал смотреть мне в лицо. Я отвечала ему тем же. В висках пульсировало ощущение собственной бесполезности – я не смогла удержаться на плаву происходящих событий. Более того, я сама же начала нас топить своими заявлениями про взятку и её незаконность. Теперь Бунин не возьмёт деньги из принципа. Понятно же, что он за этим меня вызывал. Наверное, надо было перед ним сразу честно признать свою нищету финансовую, вместо того, чтобы гарцевать своей нищетой лексической. Я все испортила, я….
– Чем тут … мммм… пахнет? – капитан втянул носом воздух и опять поморщился.
Мы с тихо покрывающей стул Светкой как по команде начали принюхиваться. Чёрт, ацетон! Вместо того, чтобы держать фаланговые аромапалочки в кармане куртки, я, беззастенчиво сцепив руки на коленях, благоухала на глазах у недоумевающего Бунина.
Непроизвольно закинув нога на ногу, я почувствовала, как правый носок наконец-таки отлип от кроссовка. Расценив это как хороший знак, я неожиданно завопила продолжающему морщится капитану:
– Пахнет тут заявлением в УСБ!
Нет, он не удивился, его космически округлившиеся глаза говорили мне о том, что он охренел.
– В управлении собственной безопасности будут ой как рады моему заявлению! Вы же простой районный следователь?
– Опер, – механически поправил Бунин.
– Хорошо,
Последний раз такое самодовольство я испытывала, дай Бог памяти, а, да, правильно, никогда! Надо запомнить этот момент – момент моего коммуникативного триумфа!
Бунин сел на стол и уставился прямо мне в мозг. Серьёзно, поверьте мне на слово, так в глаза не смотрят. Он просто буровил своим озверевшим взглядом мою черепную коробку.
Я как-то совсем не вовремя поймала себя на том, что улыбаюсь не только ментально. А если он меня сейчас ударит? По нему видно: он не то, что бы может, он, такое впечатление, мысленно уже наносит мне тяжкие телесные. Борясь с отъявленным желанием зажмуриться, я щурилась, стараясь по возможности не дышать.
– Сериалов что ли пересмотрела? – оглушительно взревел капитан.
Мне показалось, что у меня треснул весь слуховой аппарат до основания. Возможно, даже ушная раковина осыпалась, украсив блёклыми осколками замученный пол.
– Василий Михайлович, можно вас прервать ненадолго? – Роман прислонился к открытой двери.
Какой же приятный у него голос! Как приятно его слышать. Как приятно слышать вообще – вот, что я поняла после Бунинского рёва.
Капитан тяжело поднялся со стола, не спуская с меня глаз. Когда дверь захлопнулась, я почувствовала, что продолжаю улыбаться. Надеюсь, это не какой-нибудь посттравматический синдром, и я смогу адекватно распоряжаться своей лицевой мимикой в дальнейшем.
Вряд ли на зоне любят улыбчивых. А то, что Бунин посадит теперь и меня – под сомнения не ставил даже мой Внутренний Критик, а уж он-то мастер оспаривать все мои умозаключения. Светку посадит за наркоту, а на меня что-нибудь поинтереснее повесит! В голову, правда, пока не приходило, на какую роль из преступного театра я могу сгодиться. Но уверена, Бунин обязательно что-нибудь мне подберёт. Ещё бы, он так разозлился!
Я до сих пор не решалась посмотреть на Светку. Мне чудилось, что озверевший капитан всё ещё пристально наблюдает за мной. Такому ведь и закрытая дверь не преграда.
– Мась, что теперь будет? – подруга не выдержала массива давящей тишины.
– Не знаю, – я хотела добавить «прости», но не успела.
Бунин забасил в дверном про"eме:
– Гражданки Котова и Леонова, – в мою фамилию он как будто бы плюнул, – Я вас больше не задерживаю.
Светка округлила глаза. Я поняла, что опять улыбаюсь – аллергия что ли какая на этого Бунина?
– Аллё, гражданки, вы свободны. На выход!
Мгновение, буквально треть секунды, и полицейский вышвырнет нас в окно сразу парой.