Два полицейских. Дело о надувном матрасе

Фабр Серж

Если бы мне и правда было бы десять лет, я бы сразу после завтрака схватил бы свой «Пежо» (этот «Пежо» – велосипед, он и сейчас в сарае стоит) и так бы они меня и видели. Тропинок здесь много. Но сегодня я подошел к ним и даже помог: отвез на тачке охапку сухих стеблей поближе к ограде и подключил шланг к крану. Правда, не к тому.

Мама сказала, что обед в час (а кто думал иначе?) и отправила во домой, с поручением занести на кухню корзину с овощами для супа «chaudree». Их уж пора готовить.

– Только сразу на кухню. Не заходи никуда!

Может быть мне и правда десять лет? Вот и шорты на мне.

У дома меня встретил Бэзил. Выглянул

из-за угла, потом вышел весь и плюхнулся в траву на солнце. Я сказал ему: «Привет». Он не ответил. Видимо время разговоров прошло.

Я занес корзину Полин. Она сразу начала их чистить и бросать в большую кастрюлю с оливковым маслом. Сказала, что хлеб только вчерашний, а сама она не успевает сходить за свежим. Попросила позвонить мсье Вернэ, может быть он пришлет кого-то из сыновей с багетом и булочками.

Я сказал, зачем, я же тут и откопал все-таки свой верный «Пежо», красного цвета.

Двадцать минут, и я доставил Полин свежий багет. И булочки. Она, как мне показалось не очень обрадовалась. Надо было какой-то другой хлеб купить?

14.30. Там же

Мама решила накрыть стол на веранде, решетчатые стены который увиты побегами какого-то растения с небольшими фиолетовыми цветами Их название я учил в школе, да и мама мне его говорила много раз… нет, не могу вспомнить. Стол она украсила лилиями из нашего сада. Хорошо, что я сменил шорты и футболку на светлые брюки и рубашку с длинными рукавами, а то бы чувствовал себя за обедом как японский турист в Италии, забредший, ненароком, на мессу.

Еда была незатейливая. Мама называет такой обед «деревенским»: салат «Нисуаз», затем, суп «Chaudree» в большой общей супнице, откуда каждый из нас накладывал куски рабы овощи и подливку в свою тарелку. И пирог с яблоками. И белое домашнее вино. Ну и мамина тарелка сыров разумеется. Роль тарелки выполняло огромное деревянное резное блюдо, купленное этим летом на блошином рынке в Бордо. Отец сам убрал с него лак и вычистил всю пыль, набившуюся в его ложбинки и трещинки за последние двести лет.

За воскресным обедом у нас принято рассказывать разные истории из жизни, всё, что случилось с нами за то время, пока мы не виделись. Я не знаю, кто и когда завел эту традицию в нашей семье. Может она была всегда и передавалась из поколения в поколение, но я помню, что еще в те времена, когда нас привозили сюда к деду с бабушкой, мы слушали такие рассказы. Отец рассказал, что недавно купил на блошином рынке простенький нож для разрезания бумаги, стандартный по исполнению, с пластмассовой рукояткой. Но на этой рукоятке есть надпись «FRODAIR». Очень вероятно, что это – офисный нож лондонской компании «Frodair iron and steel company», упомянутой во втором впуске «Technische Hochschule Karlsruhe», изданном в 1909 году, в книге «Handbook for Iron Founders», (Лондон 1910 год), а также в 26 номере журнала «Stal und Eisen», вышедшем в июне 1912 года. Такого рода офисные ножи не имеют, конечно, ценности уникальных артефактов, но существуют коллекции, основное содержание которых составляют как раз «умершие бренды», что в нашем случае…

Дальше, каюсь, прослушал. Отвлекся. Полин принесла супницу.

Мама сообщила с большой гордостью, что ее план по замене деревьев в «яблоневом уголке» дал первый результат. Три года назад она высадила пять саженцев Дельбар Жюбиле. Два не прижились, но остальные три чувствуют себя хорошо и на одном из них в этом году появилось два плода. Еще пару недель и можно будет эти два

яблока снять – первый урожай.

Я спросил ее, как Бэзил, а то он мне показался каким-то не таким. Она ответила, что он теперь все больше лежит и молчит. Старый стал и мудрый. Как монах.

(Примечание. Не все монахи старые и мудрые. Видел я и молодых. Но Бэзилу сравнение идет.)

Арлетт рассказала забавную историю о том, как в семье ее клиентов пять дней искали черепашку, и нашли ее в мужском носке, валяющемся у корзины для белья. А принесли черепашку в клинику потому, что младший сын (его зовут Давид) сознался в том, что это он положил черепашку в носок и три дня носил ее в портфеле, чтобы отбиваться от старшеклассника, пригрозившего ему расправой, за какое-то насмешливое замечание. И хотя Давид клялся, что не использовал носок и черепашку ни как палицу, ни, тем более как пращу, ее все равно принесли на осмотр.

Когда очередь дошла до меня, я, естественно рассказал историю о пропавшем надувном матрасе, лишь упомянув только, что на этой пропаже дело не закончилось. И быстро свернул на мсье Моги и дело Чиппи. Обед же.

За сырами все переключились на Полин. Мама сказала, что она конечно еще учится и в готовке не так хороша, как ее бабушка, но не хотелось бы ее терять. А дело в том, что у Полин сейчас два жениха. Один – Жером, сын булочника из нашей деревни. А другой – Франсуа Батен – хороший парень, такой веселый, служит полицейским в Бордо и недавно получил чин бригадира. И Полин никак не может решить, за кого она хочет замуж. Мама лоббировала Жерома. В случае их с Полин женитьбы, та могла бы остаться в деревне и помогать маме по хозяйству (а точнее – по дому, в саду мама справляется сама) и дальше, как сейчас. Сестра твердила, что пусть Полин сама решает, ей жить. Отец, исходя из профессиональной солидарности, поддерживал Франсуа и говорил что девчонок в деревне много, на кухарку может выучиться каждая. А Полин пора бы перебираться в крупный город, сейчас век мобильности … и я опять отвлекся.

Вообще-то я хотел поддержать отца, но вспомнил, как мы в детстве с Полин и Жеромом одной компанией наводили шороху в деревне, бегали на реку, а ночами – на кладбище у церкви и присоединился к партии мамы, сказав, что Полин лучше быть здесь. Мама была мне благодарна, а отец сказал, что хочет со мной поговорить и ждет меня в кабинете через полчаса.

Я думаю, что эти полчаса ему нужны для того, чтобы спуститься в погреб и выбрать бутылку вина, которая бы соответствовала сезону, времени дня и характеру беседы. А за меньшее время такой выбор и не сделаешь.

Мне этих полчаса хватило, для того, чтобы посидеть на веранде и сделать свои записи.

Да. Иду. Опаздывать нельзя.

17.30. Аэропорт Мариньяк. в ожидании посадки в самолет.

Пришел e-mail от Гастона. Шеф попросил ему переслать отчет о его беседе с Лоренце. Там все непросто. Чуть позже помещу отчет в журнал. А пока доведу до конца отчет о пребывании в доме родителей. В той части, разумеется, что касается расследования.

Отец попросил меня рассказать о том, как велось дознание по делам о надувном матрасе и смертям обитателей виллы «Палома». Я никогда не работал под его началом, и не знаю, как он вел себя с подчиненными. Но думаю, что ему было приятно хоть немного почувствовать себя комиссаром и попробовать разобраться в запутанном деле.