Два шага маятника
Шрифт:
Каким-то нечеловеческим усилием воли он связал в крепкий узел свои расшатанные нервы, словно бы поставил их по стойке «смирно», и организм его, расслабленный и подавленный болезнью, нашел в себе новые силы. Все сразу прошло бесследно - и боли, и слабость, и чувство обреченности, которое, хочешь не хочешь, а пригибает больного к земле.
После того, как Ласкар встал и беседовал в саду с Антоном Сарджи, он больше не ложился в постель. Напряженная работа в течение двух часов, потом разговор с Карелом тоже
А еще через день, уверовав в свои силы, Ласкар отправился в институт. Решительность, написанная на его лице, просто удивляла Памелу. Она сочла за лучшее не нарушать хода событий, только позвонила Полине и попросила ее последить за Ласкаром на работе.
Появление Ласкара Долли в мастерских института вызвало нескрываемую радость мастера и его помощников. Без своего шефа Антон Сарджи чувствовал себя не совсем уверенно. Теперь они могли взяться за сложное дело с полной уверенностью в успехе.
Маленький коллектив ученых и техников, подобранных для работы над электронной машиной, с веселым оживлением продолжал свою деятельность. Ласкар Долли ходил по мастерской, заложив руки за спину, давал точные указания, иногда сам становился на сборку или уходил в свой остекленный со всех сторон кабинет, где и проводил несколько минут в раздумье над решением тех или иных задач. Просветленное и очень довольное лицо шефа являлось лучшим документом о состоянии его здоровья. Он перестал хмуриться, на щеках у него иногда появлялся румянец. В эти дни он забыл вкус нитроглицерина.
Увидев его в институте деятельным и веселым, Карел восторженно поднял вверх руки: теперь дело пойдет!
– Сколько времени займет сборка?
– спросил он, подавляя в то же время вполне понятное желание справиться о здоровье брата.
– Месяц. От силы сорок дней,-ответил Ласкар.- Так мы договорились. Если, конечно, я не подведу своих друзей.
Старый Антон Сарджи устало выпрямился. Прогудело его философическое изречение:
– Все зреет во времени, одно проистекает из другого. Прошлое забыто Ласкаром Долли. А от настоящего ниточка тянется в будущее. Мы уже там, сударь, в будущем…
Карел с нескрываемым интересом посмотрел на философа. Какой смысл вложил в эти слова старик с голым черепом?
– Я тебя тоже порадую, - сказал Карел брату.- Три обезьянки прошли через трудный порог довольно успешно. Пожалуй, даже лучше, чем кролики. Полина придумала одно хорошее средство. Ей удалось снять чрезмерную нагрузку с сердца подопытных животных.
Ласкар казался совершенно довольным. Все шло, как и было задумано. Он не задержит развитие опыта, Карел может не сомневаться.
Ближе к вечеру в институт позвонила Памела.
– Ты задерживаешься?
– спросила она.
– А как самочувствие? Пожалуйста, не уставай. Очень прошу тебя делать перерывы хоть на десять минут ежечасно.
Ласкар довольно бодро сказал:
– Не .напоминай об этом. И не скучай. Все хорошо.
– Когда ты будешь дома?
– в голосе Памелы прозвенело странное напряжение. Вероятно, она все-таки нервничала, боялась за него.
Он подумал и ответил:
– Я, пожалуй, поеду ночевать к Карелу. Давно не был у них. Может быть, и ты подъедешь?
Нет, она не могла. Он ехать, конечно, может. Только она просила не утомлять себя. И слушать Полину.
Через минуту она вызвала Ласкара снова. И, запинаясь от волнения, сказала:
– Я отпущу прислугу. Если тебе никто не ответит на звонки, пожалуйста, не волнуйся. Быть может, я выйду погулять.
– Хорошо, хорошо, - растроганно ответил Ласкар. Он еще никак не мог привыкнуть к такой заботе о нем.
Положив трубку, Памела устало опустила руки и расслабленно склонилась на стул. Как трудно лгать! И кому?..
Весь этот разговор был связан с грядущими событиями. Хеллер мог нагрянуть с часу на час. Последнее его письмо было ужасающе дерзким. Он уже не просил, а грозил. Памела знала, что Хеллер способен явиться сюда и рассказать. Почему она сама не может открыться Ласкару? Почему? «Поздно теперь, - глотая слезы, думала она.
– Зло непоправимо».
Памела не ошиблась. Хеллер приехал. Он позвонил ей домой и спросил:
– У вас все готово?
Она не ответила. Тогда он сказал:
– Я иду к вам, доктор Гривс.
Поздним вечером братья Долли вышли от Карела и не торопясь двинулись по улице. Дела остались позади. Можно было позволить себе небольшой отдых.
На улицах города цвели каштаны. Крупные белые соцветья, как фонарики, разукрасили кроны деревьев. Ветер набрасывал запах белой акации. Пряные цветы ее свисали из-за решеток ограды. Плоские кроны пиний и острые пики кипарисов не шевелились. Деревья спали. Земля, море, небо - все разнеженно молчало, отходя ко сну. Редкие прохожие шли медленно, беспричинно останавливались и улыбались своим мыслям. Весна…
Карел потихоньку насвистывал песенку. Ласкар шел молча, заложив руки за спину. Он всецело отдался отдыху, - тем немногочисленным минутам жизни, когда ни о чем не думается, а на губах блуждает улыбка.
Они подходили к дому Ласкара. Карел вдруг оборвал пение и спросил:
– Памела не ждет нас?
– Она хотела пойти погулять.
– Может, вернемся?
– Все равно мне надо зайти. Хоть ненадолго. Я забыл книгу, она нужна мне.
В это время дверь открылась и на ступеньках крыльца возникла фигура чужого человека. Под желтым светом фонаря стоял Хеллер.