Два шага на небеса

Дышев Андрей Михайлович

Он был ранен в плечо, но пуля, по всей видимости, лишь задела кожу; рана была туго стянута носовым платком, на котором выступило совсем немного крови, и, должно быть, не доставляла особенных неудобств.

Серый, который во время перестрелки очень умело маскировался за оконной рамой, стоял у дверей и пялился на Стеллу, которая с невозмутимым видом продолжала стряхивать налипший к плечам песок. Он был худощав, как и Петруха, лыс, зато выращивал под нижней губой курчавую козлиную бородку. Потертые джинсики на его тощей заднице удерживались лишь благодаря подтяжкам. «Калашников» в его руках, который вызвал

в моем мозгу невольные ассоциации, казался слишком большим и тяжелым для высохших жилистых рук.

– Напугался, зайчик? – с видом воина-освободителя, этакого Бэтмена, спросил он Стеллу, когда она поравнялась с ним. «Зайчик», превосходящая весом, ростом и, возможно, физической силой Серого, взглянула на него, содрогнулась от ужаса и, зажмурив глаза, произнесла «ой!», будто у нее внезапно начались схватки.

Худенькая, с коротким каре Лора не произвела на Бэтмена впечатления, и он пропустил ее в дверь без комментариев. Мы вошли в вестибюль. Битое стекло хрустело под нашими ногами. Пахло сыростью, землей – чем всегда пахнет заброшенное, давно покинутое людьми жилище.

– Наверх! – приказал Петруха.

Мы стали подниматься по лестнице. Я смотрел на стены и пустые оконные проемы. Мародеры неплохо порезвились здесь. От светильников, которые когда-то были установлены на стенах, не осталось даже патронов – их выдрали вместе с проводами, обрывки которых сиротливо торчали из стены, как усы гигантских тараканов. С деревянными поручнями поверх перил тоже не церемонились, и на крепежных болтах кое-где остались лишь почерневшие от времени щепки. Исчезли алюминиевые рамы форточек, которые когда-то держались на петлях, облицовка подоконников и даже плинтусы. И, глядя на эту грустную картину, я понял, что сигнал «Нет ничего», который Стелла получила из мрака ночи, был предопределен задолго до высадки пассажиров «Пафоса» на берег.

– Сначала один, теперь другая, – бормотал Бэтмен за спиной мадам, которая медленно поднималась по лестнице, тяжело налегая на перила. – И чего вы все ищете на этом кладбище?

– Чего люди только не придумают, лишь бы не работать, – поддержал братана Петруха, идущий впереди.

Мы вышли в холл, часть которого была отделена стеклянной перегородкой. Петруха отдернул занавеску, которая выполняла роль двери, и жестом пригласил войти.

Когда-то это был буфет – полукруглая комната, в углу которой сохранились часть стойки, покрытой пересохшими лоскутами ледериновой обшивки, и стеллажи, на которых пылились пустые бутылки. У окна, завешанного тряпкой, стояли потрепанные кресла. В одном из них, закинув ногу на ногу и нервно покачивая рукой с зажженной сигаретой, сидела Алина, а рядом с ней – немолодой мужчина в бежевых шортах и такого же цвета рубашке, с крупными чертами лица, которые придавали его облику кинокомедийный вид.

Я услышал, как за моей спиной ахнула Стелла.

– Пыжик! – прошептала она. – Кто бы мог подумать!

– Извини, подруга! – сказал Бэтмен, заходя в «буфет» следом за нами. – Ничего не получилось. Он сдуру по нас стрелять начал. Пришлось его хлопнуть…

По тому, как отреагировала Алина, я понял, что эти слова относились к ней. Девушка выпрямила спину, с негодованием взглянула на мужчину, сидящего рядом, и произнесла:

– Алик, мы же с тобой договорились!

Мужчина

пожал плечами и развел руки в стороны.

– Издержки производства! Ничего не могу поделать.

– Все ясно, – жестко ответила Алина, вставая с кресла. – Это у вас было спланировано заранее. Где он?

– Там, у лестницы, – ответил Бэтмен. – Мух кормит.

– Часом раньше, часом позже, – объяснил Алик. – Все равно он уже был приговорен. Такие шутки, которую он себе позволил, мы не прощаем.

И он кинул тяжелый от смысла взгляд на Лору.

– Ну, привет, земляки! – вроде как только сейчас обратил на нас внимание Алик в шортах, поднимаясь с кресла.

Я никак не мог поймать взгляд Алины. Она будто не узнавала меня. Лора тяжело дышала за моей спиной. Я отвел назад руку, нашел ее холодные, как сосульки, пальцы и притянул девушку к себе. Стелла бормотала себе под нос какую-то английскую считалочку. Мадам было дурно, она махала на себя руками и даже не возмутилась на нелепое обращение к ней малоприятного иностранца как к землячке.

– Обыскал? – мимоходом бросил он вопрос Петрухе. Тот отрицательно покачал головой и мельком осмотрел нас, выбирая, с кого начать обыск. Если я продолжал бы стоять истуканом, то с револьвером можно было распрощаться.

– Алина! – громко сказал я, чтобы мои слова стали достоянием всех, и Петруха на минуту отвлекся от обыска. – Алина, ты ошиблась.

Наконец она взглянула на меня. С Алиной произошли огромные перемены. До вчерашнего вечера девушка напоминала сжатую пружину, в которой аккумулировалась необузданная энергия мести и гармонично уживалась внешняя сдержанность с дикими поступками. Теперь же я видел смертельно уставшего человека, и она, подобно альпинисту-высотнику, уже не радовалась вершине, до которой оставалось пройти всего ничего, потому что за свое покорение гора потребовала слишком много сил, боли и трупов.

– Ну и что? – ответила она.

Я как бы невзначай сделал шаг назад и оперся локтем на стойку. Под столешницей была узкая ниша для дамских сумочек. Я незаметно завел руку за спину.

– Мизин не убивал Нефедова, – экономя слова, медленно произнес я, нащупывая рукоятку револьвера. – Ты подставила невиновного.

Если бы я ударил ее по лицу, девушка испытала бы намного меньше боли. Она проигрывала на самом финише. Ради победы она поставила на карту все. Я еще мог ее понять, когда она разбила кирпичом окно турагентства, когда выпила пачку клофелина, когда приставила к голове капитана оружие. Но когда она обратилась за помощью к браткам и тем связала по рукам и ногам меня – этого я ни понять, ни принять не мог. В любом соперничестве, даже самом жестоком, должен соблюдаться кодекс чести.

С ее губами происходило что-то невообразимое. Слезы ломали ее волю, и эта страшная внутренняя борьба отражалась на лице.

– Все она знает, парень, – подтвердил Алик и скользнул взглядом по мне – от головы до ног.

Я уже держал револьвер в руке и медленно просовывал его в нишу.

– Вообще-то я гражданка Кипра! – внезапно сыграла мне на руку мадам, решившись путем переговоров добиться прав и свобод. – А Стелла – моя подруга. И я требую, чтобы вы…

– Как ваша фамилия? – с усмешкой спросил Петруха, садясь на крутящийся стульчик у стойки. – Дамира Осак?