Два талисмана
Шрифт:
— Запуганные они, эти циркачи. Даже не попытались спрятать собачонку.
— А то! — задумчиво откликнулся Мирвик. — В этих фургонах, на конюшне, на окрестных пустырях столько потайных местечек — хоть свору прячь! А они враз выдали нам тявчика. С чего бы это?
В кабаке «Плясунья-селедка» никто не радовался утру.
Кабатчик хмуро подсчитывал выручку, утомленно тер затылок и мечтал завалиться спать. Его жена, недавно проснувшаяся, столь же хмуро выметала за
Служанка за спиной хозяйки рассыпала по земляному полу свежую солому.
Обе женщины обошли по широкой дуге угол, где дремал могучий, лохматый Хрясь, известный громила и буян. Рядом маялся дружок Хряся — мелкий, щуплый, морщинистый, похожий на наррабанскую обезьяну. Его так и называли — Макака, но чаще за глаза, потому что этот несолидного вида человек был обидчив и споро пускал в ход нож.
Макака с трудом разлепил сухие губы:
— Хозяйка, водицы бы…
— Колодец во дворе, вода бесплатная, — сдержанно отвечала хозяйка.
Макака дернулся было встать, но тут же вскинул руки к вискам и страдальчески поморщился.
Переступив полосу света, золотившуюся на свежей соломе, вошел со двора рослый кареглазый парень. Он был без рубахи, капли воды светились на загорелой коже, с темных волос стекали струйки. Похоже, этот уже полечился у колодца.
Хозяин выдавил приветливую улыбку. Незнакомец ночь напролет угощал Хряся с дружком, сам пил мало — а к утру честно расплатился за всю компанию.
Отжимая ладонями длинные волосы, моряк подмигнул трактирщику:
— Ну-ка, хозяин, поднеси моим друзьям для поправки!
Трактирщик выразительно поднял бровь.
Моряк кивнул: мол, беру на себя…
Успокоенный трактирщик взял два небольших кубка, плеснул в них из глиняной бутыли, которую извлек из-под стойки:
— Для похмельных держу. Покойника с костра подымет.
Разговор разбудил Хряся. Тот приподнялся на локтях и тупо, но одобрительно следил покрасневшими глазами за приближающимся трактирщиком.
«Снадобье» и впрямь оказалось действенным. Макака перестал морщиться, а Хрясь, хоть и не без труда, поднялся на ноги и сипло потребовал воды.
Кареглазый моряк предложил почтенной компании перебраться к колодцу, чтоб не гонять прислугу за каждым ковшом.
— Угу, — одобрил идею Хрясь. — Я этот колодец враз выдую.
Колодец не колодец, а ведро Хрясь осилил почти наполовину, после чего недобро свел глаза на незнакомом моряке:
— Кто таков?
— Хрясь, ты чего? — вмешался Макака. — Это же наш друг Фарипар. Он же нас всю ночь угощал.
Судя по злобной роже, Хрясь собирался сорвать на незнакомце утреннее скверное настроение. Но слова приятеля изменили направление его мыслей:
— Еще погуляем?
Лицо матроса стало скорбным:
— Вот! Не осталось мужчин в Аршмире! Всё «погуляем» да «погуляем»… Нет чтобы сделать то, про что всю ночь орал… вражину своего измордовать… Нет, на это аршмирцев не хватит. Да у нас на Берниди этому гаду переломали бы все бимсы и шпангоуты…
— Какому гаду? — не понял Хрясь.
— Десятнику Аштверу, — уточнил Макака, у которого мозги работали лучше, чем у его дружка.
Новый знакомый, оказавшийся бернидийцем, напомнил:
— Ты ж сам рассказывал, как из-за «краба» работу на складе потерял.
Хрясь порылся в мутной трясине памяти.
— Угу… было… — И вдруг рявкнул: — Да чтоб свободному человеку не подраться малость!.. Сразу под замок сажать… как раба какого…
— Вот именно, — кивнул Фарипар, — и у меня к поганому Аштверу счет имеется. А вы оба, между прочим, всю ночь обещали ему кости поломать-покрошить, да так, чтоб его медузы за свою родню приняли.
— И поломаем! — хватил громила кулаком по колодезному срубу.
— Слова настоящего мужчины! — восхитился бернидиец. — Вот пойдем и поломаем! Прямо сейчас и пойдем!
— Может, поправимся сначала? — неуверенно спросил Макака.
— Поправились уже — и хватит! — отрезал бернидиец. — Вот как пустим Аштвера на стружку да опилки — будем гулять, да так, что на все побережье дым пойдет. А платить за всех буду я, для меня это честью будет — выпить с настоящими аршмирцами, а не с придонной тиной. Не со швалью, которая только и умеет, что бренчать…
— Пошли! — поднялся Хрясь, наливаясь черной злобой.
Макака вздохнул, тронул левой рукой нож за левым голенищем и пошагал за приятелями со двора.
Хозяева дома хотели выставить Прешдага на улицу: мол, разговор не для ушей охранника. Прешдаг уперся, как бык, которого ведут на бойню. Он, дескать, за барышню головой отвечает. Мало ли что с девушкой сделают, пока он, Прешдаг, будет по улице вышагивать… Хозяева, отец и сын, дружно загалдели: за кого их принимают, за грабителей-убийц-насильников? Что за торг, если у обеих сторон друг к другу доверия нет?
Черту под разговором подвела сама девица: наотрез отказалась оставаться с хозяевами без Прешдага. Речь, мол, идет не о продаже пары сережек, и она не хочет вводить в соблазн почтенных покупателей. Или охранник останется с нею, или разговора не получится. Да, дело тайное, но они оба знают, о чем речь, так что лишних слов можно не говорить.
Старший из хозяев неохотно махнул рукой. Сын подчинился отцу, хотя и был явно недоволен.
Прешдаг застыл у дверей, следя за каждым движением хозяев. Он сгорал от любопытства, но не показывал этого.