Два в одном. Барон поневоле

Сухинин Владимир Александрович

– Хорошо пошла, – улыбнулся Ярош. Сунул в рот несколько стеблей зеленого лука и стал жевать.

– За какой надобностью прибыл в Хволь? – спросил Мрошек. – Торговать или служить?

– Да какой из меня торговец? – махнул рукой гость. – Знакомого ищу. Хочу к нему устроиться на службу в пограничную стражу.

– Это кто же будет твоим знакомцем? – прищурился Ярош, разливая самогон по стаканам.

– Да маг. Артамом зовут.

– Артам? – засмеялся толстяк. – Так его здесь нет, он на самой границе. На заставе в Черной Пади. А устроиться

на службу и я могу помочь. Есть свободная должность помощника начальника конюшен. За один золотой могу поспособствовать.

– Жаль! – вздохнул гость. – Что Артам на границе, – пояснил он. – Я думал, он при штабе. А за протекцию спасибо. Я подумаю. Надо еще монеты найти. Поиздержался в дороге…

Сержанты понимающе кивнули.

– Бывает, – согласился Ярош и, разливая самогон, равнодушно отвернулся от отставника.

– Ну ты ищи, Ремгол, – взяв стакан в руку, добавил Мрошек. – Только побыстрее. Место хорошее, такие долго не пустуют.

Просидели до полуночи. Сержанты ушли, а Ремгол стал прислушиваться к разговорам. Услышав название заставы Черная Падь, скосил глаза. Справа сидели два купца и обсуждали, когда лучше оправиться с зерном в сторону заставы. Мессир Артам, с их слов, слыл суровым командиром и его не обманешь, но рассчитывался всегда вовремя. Только привередлив был к качеству товара.

– Простите, господа уважаемые купцы, – обратился к ним Ремгол. – Я слышал, вы хотите ехать в Черную Падь? Простите мою нескромность, но, может, вы возьмете и меня с собой? Я хороший боец и могу пригодиться. Кроме того, там мой хороший знакомый Артам. Маг.

Купцы переглянулись и ненадолго замолчали. Наконец один из них, с седоватой бородой и густыми белыми бровями, пошамкав губами, спросил:

– И хорошо вы, господин, знаете мессира Артама?

– Да мы с ним соседи были. Выросли, можно сказать, вместе. Я еду к нему весточку от родных передать и на службу устроиться. Могу чем-нибудь и вам помочь. Замолвлю словечко. Он меня слушает.

Купцы снова переглянулись.

– Ну а что? – сказал второй купец, с серьгой в ухе и красной сатиновой рубахе. – Помощь нам не помешает. В охрану возьмем, но бесплатно, за кормежку. Если сладится сторговаться с мессиром, не обидим.

– Вот и хорошо! – улыбнулся Ремгол. – Когда выезжаем?

– Завтра поутру.

– Меня Ремголом зовут. Отставной сержант королевского кирасирского полка.

– Я Тамаш, – представился купец с серьгой, – а это Гуарил. Выезжаем с рассветом. Так что не опаздывай, Ремгол.

– Не извольте беспокоиться, господа купцы. Я к дисциплине приучен. С рассветом, значит, с рассветом. Посижу тут, подожду. – И он махнул рукой, подзывая полового.

В дверь дома, где снимал комнату отец Ермолай, громко и сильно постучали. Старая хозяйка, вдова отставного вахмистра пограничной стражи, с кряхтеньем поднялась и, шаркая босыми ногами, подошла к маленькой лампаде, что горела под образом Дракона Хранителя.

– Кого там нечистые носят по ночам? – недовольно

проворчала она и направилась к входной двери. Там остановилась и спросила: – Кто?

– Открывай. Свои.

– Свои по ночам спят…

– Святая инквизиция к отцу Ермолаю.

– А утра дождаться нельзя?

– Утром ты, старая, уже будешь гореть на костре, если не откроешь.

– Да открываю уже, открываю! – засуетилась старуха.

Она отодвинула массивную щеколду, и тут же дверь от резкого рывка распахнулась. На пороге стояли двое мужчин – инквизиторы в красных мантиях, выглядывающих из-под дорожных плащей.

– Ермолай здесь? – спросил один из них, с волосами до плеч и неприятным холодным взглядом.

– Здесь. Где же ему еще быть, господа. Проходите. – Она посторонилась.

– Отведи нас к нему! – приказал тот же инквизитор.

Меченосец веры лежал на неразобранной кровати, полураздетый, в одном сапоге, и храпел, наполняя комнату вонью дешевой самогонки. Старуха подошла и осторожно стала будить постояльца.

– Вставай, сердешный. За тобой пришли… Видать, много нагрешил…

– Уйди, бабка. Мы сами его разбудим, – проворчал длинноволосый инквизитор.

Старуха охотно бросила дело побудки отца Ермолая и быстро ушла. Длинноволосый, не церемонясь, скинул меченосца веры с кровати и пнул сапогом в живот. Но не сильно, а так, чтобы разбудить инквизитора.

Отец Ермолай с трудом поднялся с пола, ругаясь и сквернословя.

– Ну, твари! Кто посмел так богохульно обращать… ик!.. тисяся с верным служителем матери нашей цер… ик!.. кви? Сожгу на хрен… Ик! И скажу, что так и было. – Отец Ермолай ухватился за спинку кровати, старался удержать равновесие. Удавалось ему это с трудом. Он смотрел на гостей маленькими, заплывшими от пьянства глазками. Первое время он не мог сфокусировать взгляд, моргал и щурился, потирая глаза ладонями. От него далеко несло удушающим запахом перегара.

Длинноволосый поморщился и помахал перед лицом ладонью, отгоняя вонь.

– Спился! – поморщился и второй инквизитор и сел на лавку.

– Кто? – Отец Ермолай наконец узнал своих гостей. Облизнул пересохшие губы и, пошатнувшись, ухватился рукой за крышку стола. – Я денно и нощно бздю… Вернее, бзду… Э-э-э… Смиренно провожу время в посте и молитве, родя… хм… бдя над душами грешников… Скорбя… Ик!.. Ой! Вот… А что понадобилась вам, братья, в этом Хранителем забытом месте? Чтоб здесь все передохли.

– Бздит он, – проворчал длинноволосый.

– Кто бздит? Я бздю? Я денно и нощно… ик!.. Короче, вот. А? Что вам надо? Оставьте меня. Мне надо исполниться молитвенного духа. – Инквизитор оглядел стол и увидел недопитую бутыль самогона. Жадно облизнулся.

Длинноволосый обреченно махнул рукой.

– Утром поговорим, – произнес он. – Пусть проспится, старый пердун. Пошли, – обратился он к второму инквизитору, низкому и полноватому.

Тот кинул взгляд на старающегося устоять на ногах отца Ермолая и кивнул. Поднялся с лавки.