Два веса, две мерки (Due pesi due misure)
Шрифт:
— Похоже, он собирается умереть раньше меня, — прокомментировал его появление синьор Гульельмо. — Предоставьте все дело мне, а сами стойте спокойно и тихо.
Он поднялся на одну ступеньку, осторожно просунул в щель приоткрытой двери носок ботинка и почтительно произнес:
— Господин герцог меня знает.
Я так и не понял, предназначались ли эти слова мне или старому герцогу.
— И знает, что я не приводил к нему мелких людишек. Этот синьор, видите, тот, что стоит за моей спиной, — не здешний. Он путешествует, чтобы полюбоваться коллекциями красивых антикварных вещей. Знали бы вы, сколько я ему уже всего показал! Но он, как все истинные ценители прекрасного, человек ненасытный. Он интересуется
— Нет! — прервал его герцог. — Книги, как и людей, не предают.
— Конечно, не продают! — ловко притворившись, будто он не расслышал, воскликнул старик. — Я знаю, да и кто этого не знает, что господин герцог даже булавки из своего дома не продаст. Верно я говорю, господин герцог? — спросил он, ожидая одобрения патриция, которое придало бы ему уверенности, но герцог остановил его:
— Не предают и не продают. Никому и никогда! — повторил он.
— Ну что вам стоит, — умолял синьор Гульельмо, улыбаясь своим беззубым ртом. — Гость только взглянет на библиотеку, это займет всего каких-нибудь четверть часа. А я, раз уж вы боитесь, посторожу.
— Невозможно! — воскликнул герцог самым громким голосом, какой он смог извлечь из своей хилой груди. — Поймите же, это невозможно!
— Но почему? — спросил старик с обидой и даже с вызовом.
— Потому что я ее замуровал! — крикнул герцог через приоткрытую дверь.
— Замуровал? Как это — замуровал? — подозрительно переспросил синьор Гульельмо. А может, просто делал вид, будто не понял, чтобы получить от герцога более подробные объяснения.
— Велел воздвигнуть вокруг библиотеки каменную стену. Никто ее больше не увидит и не запустит в нее руки, пока я жив! — отрезал герцог.
Он вытолкнул из проема ногу синьора Гульельмо и захлопнул дверь перед самым его носом.
— Черт возьми, как он рассвирепел! — воскликнул старик, подойдя ко мне. — Неплохо господин герцог нас принял, — добавил он с усмешкой, — не правда ли? Впрочем, мы это заслужили! Ей-ей, заслужили!
Он раскурил трубку и не спеша, по слову после каждой затяжки, так, словно дым помогал ему думать, развернул передо мной совершенно детективную историю, в которой вычитанные где-то приключения причудливо переплелись с городскими преданиями.
— Понадобился такой урок, чтобы все снова всплыло в памяти… Слыхали, замуровал! Несчастный глупец! Но что ему оставалось делать после всего, что тогда случилось?
Он выдержал паузу, ожидая моих вопросов, но я молчал. И тогда, глубоко затянувшись, он возобновил свой рассказ.
— После бегства жены, кстати, подобная же история произошла и с доктором, но герцогиня была очень красивая женщина, не то что докторша — не понимаю, как она могла понравиться кому-нибудь, кроме своего жалкого мужа… Так вот, герцогиня сбежала из дому, и представляете, сколько в городке было разговоров об этом ее романе, который каждый из нас не прочь был пережить… Словом, бедный господин герцог, опозоренный и убитый горем, попытался как-то исправить непоправимое. Он поехал к жене и убедил ее вернуться домой. С возлюбленным ее он воевать не стал, а пообещал ему в обмен на жену уйму денег — сколько тот попросит, столько он и даст. Ну а когда жена вернулась, что он сделал? Довел ее до могилы меньше чем за год. И убивал так медленно, незаметно, что властям не удалось даже привлечь его к суду. В теле бедной госпожи герцогини, истерзанном сначала ядом, а потом вскрытием, не нашли малейших следов этого самого яда… А возлюбленный, думаете, он получил хоть что-нибудь? Ни гроша. Вот так и пропал Данте из Фолиньо… Вы в этих вещах разбираетесь и, конечно же, знаете, что
— Очевидно, речь идет об одном из самых ранних и драгоценных изданий «Божественной комедии», отпечатанном в тысяча четыреста семьдесят втором году в Фолиньо.
— То-то и оно! В наших краях. Вот и посудите, где же, как не в этих местах, могла находиться инкунабула, как вы ее называете.
— Что же все-таки случилось с этой инкунабулой?
— Исчезла.
— Ну, знаете, это просто городской порок! — В этом восклицании прорвалась наружу моя долго копившаяся в душе ярость.
— Не стоит преувеличивать, не валите все в одну кучу. Здесь есть немало достойных людей, которых грех смешивать с разными проходимцами.
— Да, разумеется, но расскажите, как пропал Данте.
— Очень даже просто. Ко мне пришел один человек, ну, вроде вас, и сказал, что хочет купить какую-нибудь богатую библиотеку. Я знал, что герцог сидит на мели, он потратил целое состояние на адвокатов, и что же я сделал? Привел его к герцогу! Начался осмотр библиотеки. Покупатель пробыл там целый день, составлял списки, что-то подсчитывал. В конце концов он назвал мизерную сумму, с тем чтобы сделка заведомо не состоялась, и потом сказал, что вернется через несколько дней с более определенными предложениями. Когда мы вышли из дома герцога, знаете, что этот хитрец придумал. Вручил мне пакет, завернутый в газету.
— В этом пакете мои вещи, но так как на ночь я здесь не останусь, принесите их, пожалуйста, к автобусной остановке.
Он ждал меня уже в автобусе, я вручил ему пакет, он дал мне тысячу лир и поблагодарил через раскрытое окно… Поди знай, что крылось за этим «спасибо»! «Я вас облапошил! Вернее, я вас обоих облапошил». Вы, конечно, поняли, что было в пакете?
— Само собой! Том Данте.
— Точно. Из Фолиньо. Если бы я тогда догадался!
— Вернули бы том герцогу?
— Я? Вы что, за идиота меня принимаете? Себе бы оставил. Ты украл книгу у герцога, я краду ее у тебя. Этого подонка отправил к герцогу возлюбленный его покойной супруги, чтобы получить свою долю взамен денег, которые муж-рогоносец пообещал ему как выкуп за сбежавшую жену и обманул. Так вот все и обернулось — сэкономил гроши, а потерял тьму денег. Вы же знаете, сколько сегодня стоит этот том Данте?
— Да, миллионов десять-двадцать!
— Тогда бы я не стоял в жару и в холод на площади, поджидая клиентов.
На обратном пути я все спрашивал себя, уж не заслужил ли я подобный урок. Ведь я нарочно позволил двум носильщикам и шоферу грузовика носить эти бесценные инкунабулы вместе с кипами книг, которым грош цена. Решил схитрить, чтобы никто не понял, какую дорогую вещь я приобрел, и чтобы наследники графа Минарелли не сообразили, что я оказался в выигрыше, купив оптом всю библиотеку и даже не проведя инвентаризации! «Пустую за полную», — шутливым тоном сказал я, прежде чем назвать свою сумму. «Иными словами: хорошо даю за плохое». Так мне удалось обделать это дельце! О да, превосходное дельце! Опустив голову, я, как побитый пес, понуро поплелся к автобусу.
— Что вы делаете? — испугался Гульельмо. — Уезжаете, так ничего и не узнав?
— Распустите слух, будто я нашел инкунабулы. По крайней мере тогда вы перестанете подозревать друг друга. И как знать, может, кто-нибудь и раскается в содеянном.
Я сел в междугородный автобус и через стекло заднего обзора снова попрощался с синьором Гульельмо, который вместо ответа помахал ассигнацией в пять тысяч лир, которую я дал ему за труды. То был жест насмешки и благодарности одновременно.
И этот прощальный привет принес мне удачу. Несколько дней спустя в книжный магазин пришел шофер того самого грузовика, на котором перевозили библиотеку графа, и протянул мне завернутые в старую газету четыре инкунабулы.