Два завоевателя
Шрифт:
Он кричал и кричал, и, может, эти вопли вернули ему рассудок. На время, но этих секунд хватило, чтобы схватиться за узду. Он начал бешено нахлестывать кобылу по бокам. Та встала на дыбы, заржала и лягнула его, но он не отпустил поводья. Лошадь взбрыкнула еще раз и поскакала по пляжу к лугу. Бард волочился за ней по песку, потом по влажной траве. Только под сенью древних деревьев лошадь перешла на шаг, потом совсем остановилась. Человек, не выпуская спасительной узды, полежал немного, отдыхая, потом с трудом, хватаясь за траву, встал на колени. Рядом стояла еще одна лошадь — Бард поднял голову. Его поджидала Мелисендра.
Гневливая злоба ударила в голову Барду. Если она посмеет хоть слово вымолвить, если только взглядом укорит его — вот, мол, предупреждали тебя; если решится дать совет или пожалеть его — он прибьет ее на месте. На это сил у него достанет.
— Зачем ты вернулась, чертова баба? — выкрикнул он. — В тебе скопилась бездна жалости и милосердия? Поверь, я в них не нуждаюсь! Что, рада теперь? Нагляделась, как я тут корячился?..
Мелисендра не ответила, даже не взглянула на него. На лицо у нее была опущена вуаль, вглядевшись, Бард догадался, что она, закрыв глаза, плачет.
Наконец лерони прошептала:
— Я должна была уехать. Я так хотела этого!.. Но они меня прогнали — сказали, что колдунье лучше держаться от них подальше. Я испугалась, Бард.
И вновь слезы.
Бард нарочито откашлялся, потом степенно, с паузой, сел на коня. Ярость ослабла, обратилась в жгучую, исподволь терзающую мысль — и на этот раз Карлина ушла от него. Опять выставила его на посмешище, а ведь он был уверен, что уже добрался до нее. Опять все рухнуло, и он опять остался с Мелисендрой, которую начинал ненавидеть. Перед тем как тронуться с места, он повернулся в сторону озера и погрозил кулаком. Туман между тем начал таять, распадаться на отдельные хлопья — и цвет его сменился на серовато-жемчужный.
Возвращался Бард не спеша; успел отдышаться, когда они с Мелисендрой миновали топкое место и выбрались на пригорок — дальше начинался пологий подъем. Успокоившись, он ощутил, что и мысли пошли ровнее, отчетливее, все об одном и том же — на этот раз эти старухи одержали верх, но пусть они не надеются, что он так легко сдастся. Он еще вернется сюда. Вот только сообразит, как одолеть все их дьявольские ухищрения, и вернется. Пусть они поберегутся!
И Карлина, если решила, что нашла надежное убежище, тоже пусть побережется!
4
Наконец наступило лето — жара легла на холмы Киллгард. Все свободные люди были расставлены в лесах — в такую пору смолистые деревья вспыхивали как спички.
Бард с отрядом копейщиков и личной охраной возвращался домой в Астуриас. За спиной лежали оккупированные земли Маренжи. Утром миновав границу Астуриаса, он с удовлетворением отметил, что, собственно, теперь никакой реальной границы не существует. Повсюду расставлены отряды, каждый солдат устроен на постой. Все жители Маренжи обязаны были нести эту повинность. Бард организовал систему оповещения, были построены вышки, заготовлен хворост для сигнальных костров, приведена в действие и связь посредством ларана, так что теперь Астуриас был защищен и с севера и с востока. Никакая банда из-за Кадарина, никакой отряд со стороны Серраиса не могли проникнуть в Астуриас незамеченными. Конечно, шериф Маренжи выразил протест, но это его дело. Другое было удивительно — недовольные, мрачные лица местных жителей! Все эти меры были приняты для их же собственной безопасности, однако крестьяне явно смотрели на астурийцев как на захватчиков. Но в таком случае им следовало самим создать армию, которая бы охраняла их границы.
Переночевал Бард и его отряд в старом замке дома Рафаэля. Теперь он был пуст, единственным жильцом являлся старый коридом. Да еще несколько приходящих из ближайшей деревни слуг… Эрленд? Мальчика отправили к матери в королевский замок. Точно, вспомнил Бард, об этом уже был разговор. Тут мысли его потекли по новому руслу — мальчишка подрастает, вскоре его придется отдать в надежные руки. В какой-нибудь благородный дом, чтобы он получил хорошее воспитание. Как-никак он все же его сын, и пока единственный. И любимый… Пусть ему судьбой предназначено стать ларанцу, он все равно должен научиться владеть оружием, и прежде всего мечом. Взять хотя бы того же Джереми. Тот с детства знал, что карьера воина ему не светит, однако никогда не был последним на уроках фехтования. И в играх тоже… Никогда не прятался за спины сводных братьев… Это были горькие воспоминания — к чему они? Ну их!.. Только душу травить… Бард сжал челюсти и попытался думать о чем-нибудь другом. О несвершенном, например, о несделанном, но заставить себя не мог. Стало скучно и противно. О несвершенном — значит, о будущем, но это было слишком общо, беспредметно. То ли дело маленький Эрленд. Ларанцу так ларанцу, ведь во всяком случае он недестро, то есть не обладал полным правом наследовать корону, и это существенно. Вот когда Бард отыщет возможность вернуть Карлину, она нарожает ему много законных сыновей. В любом случае Эрленд должен быть воспитан, как то надлежит отпрыску благородного рода. Возможно, дом Рафаэль вместе с Мелисендрой уже придумали, в какой форме следует усыновить его. Что ж, он не против, если только в это дело не будет замешана Мелисендра. Вот чертова баба! Чертова, чертова и еще раз чертова!.. Это не баба, а сущее наказание. Надо же попасть в такое дурацкое положение: все неприятности, обязанности, расстройства, которые доставляет брак, налицо, и никаких преимуществ. Надо же — усыновлять собственного сына, ежедневно видеть ее рожу, чувствовать, как она осуждает тебя, каждый поступок взвешивает, словно на весах, и при этом такая скромница, так покорна! Если бы она не являлась самой ценной отцовской лерони, он бы давным-давно отослал ее в деревню. Пусть за коровками походит, в навозе покопается… Может, кто-нибудь из подданных дома Рафаэля согласится жениться на ней? А что, неплохая идея — уверен, отец даст за ней богатое приданое.
До королевского замка они добрались к вечеру, когда на окрестные холмы уже легли сумерки. Вдали лежала розоватая дымка, все тихо, спокойно. Не то что в замке. Стоило им въехать на двор, как Бард удивленно осмотрелся — вокруг было полно чужих лошадей. Тут же стояли знамена Хастуров, стяги с гербами почти всех граничащих с Астуриасом королевств и даже дальних, что лежали за Кадарином. По какому случаю столь представительное посольство? Может, король Карелии прислал выкуп за Джереми?
Однако выкуп, как ему растолковали, был только частью дела, с которым в замок прибыла родовитая знать. Сорок дней назад домна Джиневра Херил успешно разрешилась от бремени мальчиком. Первым делом Джереми Хастур решил узаконить ребенка, а для этого ему следовало немедленно жениться на Джиневре. Собственно, сам Джереми настаивал на том, чтобы обряд бракосочетания состоялся как можно быстрее. По обычаю, он брал в жены дворянку ниже себя по происхождению. Подобный брак считался законным, ребенок обладал всеми правами, однако была в этом некая неловкость, ведь жена объявлялась ди катенас [21] . Поэтому свадьбу решили сыграть во дворце ди Астуриен по всем правилам, тем более что Джереми официально считался почетным гостем, а не пленником. Когда Барду напомнили об этом, он усмехнулся — как же, так обо всех заложниках говорят. Однако сколько ни усмехайся, а свадьбу сыграть, как того требует обычай, вызвался сам дом Рафаэль. Так как было принято решение устроить пышный праздник, в замок наехали Хастуры и прочие родственники. Дом Каролин, лорд Каркосы, рисковать не стал и послал вместо себя первого министра, ларанцу Варзила из Нескьи, который должен совершить торжественный обряд.
21
Законной.
Свадебные приготовления мало интересовали Барда — правда, досадно было, что все это делалось не в его честь. Он мечтал о чем-то подобном, когда отправлялся в поход к озеру Безмолвия, но сорвалось. Ничего, будет и на его улице праздник… Тем не менее в качестве главнокомандующего королевской армией он был обязан присутствовать на бракосочетании, вот и пришлось надеть на себя расшитую тунику и парадный голубой плащ. Мелисендра в своем лучшем одеянии тоже выглядела очень величественно — заплетенные в косы волосы были уложены венцом. Зеленое платье оттеняло глаза, сверху была наброшена пелерина, отделанная мехом. В тот самый момент, когда они уже собрались покинуть свои апартаменты, в комнату вбежал маленький Эрленд и, восхищенно вытаращив глаза, застыл на месте:
— Ой, мама, какая ты красивая! Ой, а папочка — ты тоже очень красивый!
Бард засмеялся и взял сына на руки. Эрленд с тоской протянул:
— Как мне хочется пойти с вами и посмотреть на гостей! На всех такие прекрасные наряды, лорды такие важные… И дамы тоже.
— Там малышам не место, — ответил Бард, а Мелисендра добавила:
— Твоя няня могла бы взять тебя на галерею, оттуда все будет видно. Вот еще что, Эрленд, если ты будешь хорошо вести себя, она угостит тебя пирожным. На ужин…