Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
Себ не знал, зачем Дарелл всё это говорит ему. По сути, обо всём этом можно было бы и догадаться. И всё-таки какая-то мысль, вернее, тень мысли, неприятно кольнула. Он не мог уловить её, зато Дарелл, кажется, угадал и сказал:
— О, не переживайте… Вы на особом положении.
— Я не переживаю, — сухо ответил Себ.
Точно нет.
— Немного, — улыбнулся ему Дарелл. — Я тоже. Когда вы появились…
Себ не хотел об этом думать и говорить, но Дарелл был другого мнения, поэтому продолжил:
—
Где-то в глубине души он бы хотел продолжить этот разговор. В конце концов, о Джиме он знает слишком мало, и поговорить о нём с тем, кто знает его так долго, было бы интересно. Но здравый смысл подсказывал: не нужна ему эта информация. Не должен он этого всего знать. Джим и так умудряется рушить его нормальный мир и ставить всё с ног на голову.
— Нет, — сказал он. — И не хочу об этом думать.
— Когда я впервые услышал о вас, — проигнорировав его слова, продолжил доктор, — то подумал, что вы, должно быть, его любовник. В словах мистера Мюррея было так много интимного… Но потом я вас увидел и понял, что ошибся.
— Очень рад, — вздохнул Себ.
— Вас это не задело?
— Не особо. Что-то мне лень бегать по Лондону с транспарантами о своей ориентации. И, — он фыркнул, — мне не особо важно, что там думаете об этом вы.
Дарелл тихо рассмеялся, показывая свои ослепительно-белые зубы, и Себ, чтобы сменить эту идиотскую тему, спросил:
— Что вы говорили про лица?
В конце концов, это было бы полезнее обсудить. Если он хоть что-то понял, то именно кто-то из «лиц» задумал покушение.
— О, лица. Иногда они играют роль мистера Мюррея, отдают приказы от его имени, держат в руках множество контактов. Лично я знаю только двоих, — Дарелл снова стал серьёзным. — Один бизнесмен, управляет аграрным предприятием, пузатый такой, добродушный. Другой владеет телеканалом. Мерзкий тип… Мне хватило двух минут в его обществе, чтобы забыть о клятве Гиппократа и задуматься о его убийстве.
Себ покачал головой — не видел ни одного, ни другого. Зато подумалось, что, возможно, он способен угадать третьего — им может быть торговец оружием «Дики». Джим упоминал его не раз и, похоже, вёл с ним дела давно и серьёзно. Но говорить о своей догадке Дареллу не стал. Толку?
— Кто-то из них, я думаю, решил, что мистер Мюррей ему не нужен, что без него будет проще. И мистера Мюррея это напугало. Он почувствовал, что может потерять контроль. А когда он теряет контроль…
— Происходит «бум», — хмыкнул Себ.
Он не сомневался, что Джим вычислит эту крысу. Поставит ловушку, поймает — и Себ спокойно всадит ей в голову пулю.
— Вы даже не представляете, какой… — вздохнул Дарелл.
Они
— Мне интересно, — снова нарушил тишину доктор, — что такого сказал вам обо мне мистер Мюррей, что вы преисполнились столь сильным отвращением?
Этот вопрос заставил Себа перевести взгляд с микроскопа обратно на Дарелла. От его доброжелательной улыбки стало неуютно. Но доктор не понравился ему с первого взгляда, а характеристика Джима закрепила это впечатление окончательно.
— Ничего. И я не испытываю отвращения, — ответил он, но Дарелл не поверил. Чуть приподняв бровь, он сказал вдруг с пониманием:
— О, я, кажется, понимаю, — засмеялся, — разрешите объясниться?
Чёрт. Нет, спасибо, он переживёт без объяснений.
— Мистер Мюррей бывает резок. И возможно, у вас сложилось превратное представление, будто бы я ночами пробираюсь с морга на кладбища, чтобы вступить в, — на лице доктора появилось выражение омерзения, — интимные сношения с мёртвыми телами.
Не то, чтобы Себ об этом думал. Он вообще предпочёл бы не иметь никаких представлений о некрофилии.
— Поверьте, это не так.
Себ потёр переносицу.
Разговор у них с доктором и до этого момента был странный.
— Я верю, — быстро произнёс он.
— Однако я испытываю эстетическое удовольствие, соприкасаясь со смертью, — почти беззвучно прибавил доктор. — Видя смерть, я начинаю больше ценить жизнь. Вы… вы отнимали жизнь многократно, но я не думаю, что вы наблюдали за своими жертвами с такой точки зрения. Я же всякий раз поражаюсь тому, как один миг меняет суть. Живой человек и его же труп удивительно различны.
У Себа был очень крепкий желудок, трупы его совершенно не напрягали. Но вот от слов доктора почему-то становилось не по себе.
— Нигде так хорошо не узнаешь человека, как в больнице и в морге.
Доктор чуть прикрыл веки, а Себ сказал твёрдо:
— Мне плевать на ваши предпочтения. Меня сейчас больше волнует… — он хотел сказать: «тот парень, который решил убить Джима», — но не успел. Потому что сам Джим вышел из подсобки и присвистнул.
— Оу, мальчики, я, кажется, прервал интересный разговор, — манерно протянул он. — Себастиан, детка, отдых окончен, мы идём гулять. И будь хорошим мальчиком, захвати свою игрушку.