Двадцать четыре секунды до последнего выстрела
Шрифт:
Сьюзен молчала, только шмыгала носом. Себ чувствовал огромную, душащую вину за то, что сказал это всё. И в то же время он понимал, что ей важно услышать это — сейчас и от него.
— Подумай об этом, пожалуйста. Мы поговорим завтра. Бабушка уезжает на неделю, я с утра заберу тебя к себе.
Не дождавшись ни слова на прощанье, Себ вышел из комнаты и притворил за собой дверь.
Глава 48
Дома Себ вбил в поисковике сначала: «Стеноз митрального клапана», — а
Слегка перехватывало дыхание. И не находилось никаких подходящих слов.
Чёрт.
Твою ж…
Он всё ещё не понимал, зачем Джим это сделал, зато неплохо разобрался в том, что именно произошло.
Джим был последним человеком, от которого можно было ожидать чего-то в этом роде. Ему ведь было плевать на людей. Он играл ими, ломал без колебаний и сожалений. И вдруг — такой жест. Он не просто выяснил, что у миссис Кейл серьёзные проблемы с сердцем, он нашёл способ решить их, организовал операцию в лучшей, чёрт подери, кардиологической клинике страны. За несколько дней, в обход любой очереди [25] . И так всё провернул, что миссис Кейл даже не усомнилась в том, что помог ей Себ. У неё не возникло ни одного повода удивиться или насторожиться.
25
Я уже писала как-то про медицину Британии. Добавлю здесь, что сложные операции проводятся в том числе и бесплатно, но ждать очереди можно очень долго. А до операции ещё нужно дождаться приёма нескольких разных врачей-специалистов, что вполне может растянуться на год-полтора.
И ещё этот отпуск.
Просидев полчаса, почти ни о чём не думая, Себ набрал набрал номер доктора Дарелла. Тот ответил почти сразу и первым делом сказал:
— Спасибо, мистер Майлс.
— За что?
— За мистера Мюррея, — до голосу было слышно, что доктор улыбнулся. — За то, что он в безопасности.
Себ пожал плечами, хотя понимал, что доктор его не видит.
— Чем я могу вам помочь, мистер Майлс?
— Извините за поздний звонок, — сказал Себ, — я хотел бы… — ладно, решил уже, — мне нужно поговорить с вами, доктор Дарелл.
— Когда вам угодно, — вежливо ответил Дарелл. — Например, через час?
Он ожидал, что доктор скажет про завтрашний день.
— Ох, полно, — добавил Дарелл, — вы не стали бы звонить мне в половине десятого, если бы разговор не был срочным.
— Он не срочный.
— Позволю себе усомниться, — хмыкнул он. — Вам будет удобно подъехать на Норрис-стрит, восемь? Это буквально в двух шагах от Пикадилли.
Себу было вполне удобно.
— Там чудесный ресторан, который работает допоздна. До встречи, мистер Майлс.
Ресторан оказался из числа тех, которые Себ обычно обходил по большой дуге. С высокими дубовыми дверями, швейцаром у входа и официантами во фраках. И с белоснежными скатертями на круглых столах.
В таких местах он чувствовал себя неуютно,
Швейцар, правда, ничего ему не сказал, но проводил весьма красноречивым взглядом. Зато Дарелл, уже ждавший за столиком у окна, был здесь очень к месту в чёрном костюме и белой рубашке.
— Вина, сэр? — тут же появился официант. Себ помотал головой и попросил воды. Дарелл потягивал вино из бокала и вежливо уточнил:
— Вы за рулём, мистер Майлс?
— Я не хочу пить, — отозвался Себ, хотя на самом деле был за рулём. — Спасибо, что согласились встретиться сразу. Хотя вопрос и правда не срочный.
Дарелл отставил бокал и проговорил мягко:
— Я был совершенно ничем не занят. Мне даже приятно выбраться вечером из дома. Хорошая погода для августа, правда?
— Даже жарковато, да, — кивнул Себ.
— Это ненадолго, кажется, на следующей неделе нас слегка затопит.
— Ожидаемо. И без того слишком много солнца этим летом.
Себ, если честно, сам едва понимал, что именно говорит. Бездумные замечания о погоде срывались с языка автоматически, не цепляя сознание. И после того, как тема была полностью исчерпана, а доктор замолчал, Себ произнёс:
— Я даже не знаю, зачем я попросил вас встретиться. Дж… мистер Мюррей…
— Я знаю, что вы зовёте его Джим, — улыбнулся доктор, — называйте так, как привыкли.
Вместо того, чтобы продолжить, Себ замолчал и взял в руки столовый ножик, начищенный до зеркального блеска. Повертел, отложил. Выпил воды, которую ему принесли. Слова никак не складывались в осмысленные предложения.
— Он умеет озадачивать, — тихо заметил доктор. — Иногда делает парадоксальные вещи.
— Именно. Он… помог мне кое в чём, в чём не должен был. Я не просил. Я даже не знал…
— Оу, — протянул доктор, — это не удивительно. И вы должны привыкнуть к тому, что он всегда знает о вас больше, чем вы сами.
— В этой помощи не было смысла. Для него — никакого. Никакой выгоды, никакой пользы.
Дарелл рассмеялся, как всегда, показывая ровные белые зубы — они оказались одного оттенка со скатертью и его рубашкой, и чёрт знает, зачем Себ это заметил.
— Неужели вы ещё не поняли? Ему нет дела до пользы или выгоды. Вернее, ему нет дела до связей, денег или власти. Его единственный враг — это скука, и всё, что он делает… — Дарелл пожал плечами. — Не думайте, что из скуки он не может вас убить. Или меня.
Вот в этом Себ не сомневался. Может. Но был практически уверен, что не станет, правда, решил об этом доктору не говорить.
— Можно спросить… как вы его встретили?
— В опере, — задумчиво ответил Дарелл. — Мы слушали вместе «Травиату», а потом он едва не довёл меня до безумия. Я дважды пытался уйти от него, — продолжил доктор, — но знаете, это не так-то просто.
— Знаю, — признался Себ.
— Уже пытались?
Вообще-то за год работы — два раза. У Даррела, видимо, характер куда более мягкий. Или Джиму не так весело ломать психику доктора?