Двадцать один год

Кинешемцева Мелания

А вот и слизеринцы расселись. Мальсибер, Эйвери, Шафик – все как на подбор. В локоть Энтони Гринграсса победно вцепилась Гестер Хорнби: после истории с шуткой Обри над Электрой родители, видно, наконец высказали Энтони, что думают о его поведении. Ему пришлось снова обратить внимание на невесту. Барти Крауч, вероятно, еще и поэтому был так зол: больше года, с самого рождественского бала, он ухаживал за Гестер, но она, видно, лишь использовала его, чтобы позлить жениха. Мальчишку было бы жаль, если бы не страшные подозрения.

Младший брат Гестер, четверокурсник Саймон, высокий тоненький мальчик, сидит рядом с Летицией Гэмп. Они вроде бы родственники – ну да на Слизерине, кажется, почти

все в каком-то родстве друг с другом. Польщенный, что его наконец слушают, Саймон что-то оживленно ей рассказывает – не замечая, как волнуется собеседница. Летиция стиснула губы и кутается в накидку, пытаясь скрыть дрожь. Она всегда волнуется во время матчей с участием Регулуса – и как теперь подозревает Лили, не столько за то, что он проиграет, сколько за то, что может упасть и на него налетит бладжер. А сейчас, похоже, с ним и так связано для нее слишком много волнений.

По другую сторону от Летиции, как всегда – Северус. Один его вид хлещет болью, сразу вызывая в памяти последнее, что она от него слышала. Даже странно, что его слова так ранили: ведь Лили ожидала их, наверное, со дня знакомства. Подсознательно она всегда была готова, что он её обидит. А уж после той «паршивой грязнокровки», после того, как она его узнала среди пожирателей – неужели она могла бы надеяться, в его душе осталось что-то светлое? Все потеряно; он не исправится, сколько его ни наказывай. Слезы так щиплют глаза, что различить выражение его лица Лили не может. Но вот Алиса указывает ей, что на поле вышли игроки.

Две команды стоят друг напротив друга – ожесточенные, но сосредоточенные. Ветер трепел траурно-черные волосы Регулуса: все же и младшему Блэку не чуждо позерство. Каспер Роули, состоящий у слизеринцев охотником, слегка разминается. Мери тоже аккуратно поводит плечами. Джуди Браун, повязав тугой «хвостик» и заплетя свободные пряди, чтобы не мешали, сжимает древко. Джеймс, капитан гриффиндорской команды, находит момент , чтобы отыскать Лили взглядом и отсалютовать ей.

После традиционного требования честной игры команды взмывают в воздух. Одновременно вырываются из ящика квофлы, бладжер и снитч. Джеймс и Каспер бросаются за квофлом. Слизеринский загонщик ударом направляет бладжер в метлу Джеймса, у Лили падает сердце, но Мери успевает отбить мяч.

Между тем Джуди и Регулус начинают погоню за снитчем. Вспыльчивый нрав Браун нередко подводит её, но, видно, Джеймс её вышколил: не торопится, не рвется наобум, к цели идет внимательно. У Регулуса с его опытом, конечно, шансов больше. Его игра – удивительное сочетание красоты движений и низости приемов: вот он грациозно развернулся и подал сигнал загонщику, указывая в сторону Джуди. Джеймс объяснял: так в квиддиче просят направить на противника бладжер. Вот направил метлу в сторону, якобы увидел снитч: ну конечно, это, чтобы наверняка подвести Джуди под удар. Если бы Джеймс увидел и просигналил… Если бы Мери успела…

Лили не могла больше наблюдать игру спокойно. Когда Джеймс полетал мимо нее, она взмахнула рукой, останавливая его, а затем подбородком указала на Джуди, летящую прямо на бладжер. Поттер присвистнул и хлопнул себя по лбу: сделать было уже ничего нельзя.

– Джуди, пригнись! – Лили пожалела, что не усилила голос Сонорусом, но и её выкрика оказалось достаточно. Джуди машинально пригнулась, бладжер пролетел мимо и врезался в Каспера Роули.

Трибуны взвыли. Кто-то из слизеринок вскочил. Регулус с досады стукнул по древку. Между тем Лили заметила, что Джеймс куда-то показывает Джуди. Легкая, как птичка, Браун шмыгнула между двумя слизеринскими загонщиками – и схватила трепещущий крылышками снитч.

Это была победа. Трибуны ревели. Регулус Блэк, опустившись на землю, с досадой

сорвал перчатки. Посрамленные слизеринцы темнели лицами.

Болельщики высыпали на поле, игроков гриффиндорской команды, успевших приземлиться, подхватывали на руки и качали. Джеймс, подлетев к Лили, вытянулся на метле, обхватил девушку, поцеловал в губы, вдруг рывком поднял на руки и усадил перед собой. Лили едва не задохнулась: впервые с момента падения на отборе в команду она поднялась в воздух.

Джеймс облетал стадион, и перед Лили плыли радостные лица преподавателей на трибуне, хаффлпаффцы, в порыве радости свалившие кого-то из своих вниз (хорошо еще, успели поймать), с болью суженные глаза Северуса… Джеймс поднимался выше, и ей открывался головокружительный вид на Запретный лес, на луга и горы, на Хогвартс, казавшийся большим кукольным домиком. Страха не было: Джеймс крепко сжимал её талию, Лили перекинула ему руку через плечо. Его квиддичный плащ хлопал по ветру, точно крылья гигантского феникса. От счастья хотелось умереть, но Лили чувствовала, что они теперь бессмертны, как феникс, и умереть не получится никогда.

========== Глава 53. Выпускной ==========

На пасхальных каникулах Лили ждал сюрприз: в Коукворт на праздник приехала Петуния вместе с молодым человеком. Сестра с удовольствием представила своего жениха – Вернона Дурсля, младшего администратора какой-то лондонской фирмы.

Собственно, он был уже не молод, ему миновало тридцать пять. Рослый, тяжеловесный, с полным отсутствием шеи, он носил рыжеватые усы и говорил хрипловатым голосом курильщика. Маленькие глазки обежали Лили при знакомстве с равнодушным презрением: «Еще одна пустоголовая вертихвостка, ничего интересного». Лили насупилась. Ей вообще не нравилось, когда ей открыто выражали плохое отношение, а уж в родном доме она не потерпела бы этого – тем более, зная, что родители будут на её стороне. Впрочем, Вернон не грубил ей; он вообще больше не замечал её, разговаривая по большей части с Джорджем и иногда с Розой. Один вечер они с отцом проспорили о нынешнем премьер-министре, другой – о необходимости полной ликвидации физических наказаний в школах, и Лили только удивлялась, как её нетерпимый в свободолюбии и демократизме папа может больше трех минут выносить этого косного, тупоголового мещанина.

Впрочем, удивлялась она и еще одному: как грубоватый Вернон преображался, стоило рядом появится Петунии. Он вскакивал, подавал ей руку, помогал усесться, расспрашивал, не голодная ли она, не желает ли чаю, не дует ли ей – и Петуния светилась счастьем от его заботы. Она вообще похорошела: ей шло и то, что она слегка поправилась, и то, что осветлила волосы, став совсем белокурой.

Едва Лили приехала, Туни заглянула к ней в комнату, неожиданно тепло обняла, расцеловала и прошептала:

– Только, Лили, умоляю, не надо колдовать при Верноне! Сестренка, ты, конечно, меня поймешь…

– Понимаю, - согласилась Лили не без горечи: с Верноном все стало ясно с первых минут знакомства. – Не бойся, на каникулах колдовать мне все равно запрещено.

– Спасибо, - у Петунии чуть не слезы выступили на глазах. – Я не переживу, если Вернон бросит меня. Он вся моя жизнь.

От присутствия гостей в доме было душно, и как ни твердила себе Лили, что родственников надо уважать, какими бы они ни были, все же она предпочитала дни напролет слоняться по улицам. Однажды съездила в Манчестер, а как-то забрела к лесному озеру, где они когда-то купались с Севом. Меньше трех лет назад – а кажется, так давно… Однажды встретила Тобиаса Снейпа: он спал на скамейке, снова в стельку пьяный. Наверное, с тоски, что сын не приезжает, сорвался вновь.