Двадцать сигарет в пачке
Шрифт:
Едва путники приблизились, ворота открылись и из них вышли женщины разного возраста. Приблизившись, они упали, растянувшись перед Евой на земле. После того, как они повторили это трижды, одна из них, носившая ожерелье из клыков животных поверх тонко выделанной шкуры оленя, плотно облегавшей ее крепкое белокожее тело, обратилась к Еве.
– Привет тебе, о, великая мать! Дочери Каина, вышли встретить тебя, едва весть о твоём приближении достигла несокрушимых ворот города Ламеха.
И боязливо взглянув в сторону саней Адама, она вновь упала на землю.
Ева с улыбкой погладила девушку
– Ты можешь встать. Не бойся меня. И вы все тоже можете подняться. Как тебя зовут, дитя моё?
– Иштар, – медленно поднимаясь, ответила девушка.
– Чудесное имя, Иштар, девочка моя. Ваш великий праотец и я проделали тяжёлый путь для того, чтобы воздать последние почести нашему сыну Каину. К несчастью, путь изобиловал опасностями…
Ева запнулась от нахлынувших воспоминаний, стараясь подобрать подходящие слова.
– Следопыты рассказали, что нашли вас неподалёку от пещер одичавших, – поспешила помочь ей Иштар.
– Одичавших, – задумчиво повторила Ева. – Эта встреча, она очень… Как бы лучше выразиться? Очень измотала великого праотца.
– Следопыты рассказали, что сотворил с одичавшими великий праотец, – спокойно ответила Иштар.
Ева покачала головой и тяжело вздохнула.
– Что ж, да будет так! Тогда проводи меня и великого праотца к могиле Каина. Мы желаем с ним проститься.
– Для нас счастье служить великой матери!
Под женский визг и улюлюкание они вошли в городские ворота, где к ним стали выходить все новые и новые люди. Старики обоих полов падали перед ногами Евы, стремясь прикоснуться к ее ступням, а матери подсовывали маленьких детей, чтобы тень проходящей коснулась их. Мужчины и женщины, похожие как две капли воды на Каина, громко хлопали в ладоши и визжали, когда Ева мимоходом касалась их тел. Так, окружённые восторженным поклонением они шли прямо по вымощенной камнем улице. Она начиналась у ворот и вела к тяжёлой постройке из мрамора, возвышающейся над всеми прочими строениями города.
В конце улицы, перед входом в строение стоял угрюмый исполин. Его огненную шевелюру колыхал ветер в такт языкам пламени факела, который он держал в могучей руке. Из-под густых косматых бровей смотрели маленькие, близко посаженные глаза. Непомерно широкий торс белокожего мускулистого тела был скрыт медвежьей шкурой, а из-за спины сияло медное лезвие тесака.
Когда процессия приблизилась, он поднял руку и шум разом стих.
– Я – Ламех. Сын Еноха. Сына Каина! – прорычал он и запнулся, переводя прямой немигающий взгляд с Евы на безвольно лежащее тело Адама и обратно.
Ева, едва доходившая ему до груди, с улыбкой подошла, протянув к нему свои руки.
– Ламех, дитя моё, обними же меня поскорее! Я так счастлива, что вижу тебя.
– Я – Ламех, сын Еноха, сын Каина, – снова повторил гигант, переминаясь с ноги на ногу.
– Ах, посмотри, любимый! – сказала, рассмеявшись, Ева, обращаясь к бесчувственному телу Адама, – Как же он похож на Каина! Тот же угрюмый взгляд под тяжёлыми бровями, та же рыжая шевелюра! А эта манера растягивать слова- ну совсем как Каин!
– Я – Ламех.
Он обернулся, видимо ожидая, что ему подскажут окончание заученной фразы, но, не найдя поддержки у стоявшей позади него
– Это чудесно! Ламех, мальчик мой, я в восхищении от твоего города, как, впрочем, и твой праотец. – Ева махнула в сторону Адама. – Мы с радостью примем все почести, которые ты приготовил нам. А сейчас мы очень устали и твоему праотцу необходим покой. Будь хорошим мальчиком, проводи нас внутрь.
Она нежно погладила Ламеха по широкой груди, а затем с силой потянула его вниз и поцеловала в лоб.
Ламех покраснел, засопел, встал на колено и снял с толстой шеи шнурок. На нем висела пара стёртых кремней Камня Причины, подаренных великим праотцом Каину. Он протянул их Еве.
Наш отец Каин хранил это у груди. Смотрел на них и рассказывал о тебе.
Ева взяла камни и, прижав к лицу, с шумом втянула запах. Потом обняла голову Ламеха и стала осыпать ее поцелуями. Великан стоял на коленях перед Евой, зажмурившись и улыбаясь во весь рот. Потом, охваченный внезапным порывом, подхватил ее, посадил себе на плечо и, распрямившись во весь рост, стал, пританцовывая, громко нараспев рычать.
– Я Ламех, сын Каина!
Слушать всем сюда!
Я убью любого за Каина отца!
Его речевку подхватили женщины, дети и вскоре к этому нехитрому ритму присоединилось все население города. Под этот гимн великих праотцов проводили в здание посреди города.
Это было высокое помещение без окон, сложенное из белоснежных скальных блоков, подогнанных друг к другу настолько тесно, насколько вообще позволяла обработка камня. Стены были завешены шкурами, а в глубине возвышался камень, на котором чётко выделялись символы. На нем покоилось нетленное тело Каина.
Рядом, на высоких толстых шестах с продетыми в них кожаными ремнями было подвешено ложе из шкур и душистых трав, туда положили тело Адама.
Ева велела всем удалиться. Стоя между телом сына и мужа она немного помолчала, а затем опустилась на колени и закрыла глаза. Медленно, словно клонимая нарастающим ветром, она стала раскачиваться из стороны в сторону, шёпотом повторяя имена мужа и сына. Она снова и снова называла их имена, словно хотела разбудить обоих. Словно звала их из какого-то далекого необитаемого мира.
Так она провела много дней, не покидая каиновой могилы. Лишь Иштар, приносившая ей воду и еду, служила связью с внешним миром. За это время Ева очень сблизилась с женщиной племени Ламеха. В перерывах между сном и заклинаниями она расспрашивала Иштар об устройстве жизни в городе, о детях Каина. Но чаще всего Ева с интересом слушала о жизни женщин племени.
Не имея никаких прав от момента рождения до самой смерти, они жили в постоянном страхе перед физически превосходящими их мужчинами. Пища до них доходила по остаточному принципу. Начиная с самого раннего возраста они вынуждены были беспрекословно терпеть насилие над собой со стороны отцов и братьев, а затем мужей. Они были ограничены в правах выказываться в присутствии мужчин, да и вообще наличие своего мнения сильно порицалось, даже со стороны прочих женщин племени. Нередки были случаи, когда женщин погибшего или умершего мужчины заживо погребали вместе с ним, дабы таким образом избавить племя от лишних ртов.