Дважды два
Шрифт:
– Потому что она не должна страдать.
– Ты ведь понимаешь, насколько по-дурацки это звучит, да? Меньше бегать по магазинам – еще не значит страдать. Вы должны быть партнерами, играть в одной команде, особенно в трудные времена.
– Мы и так в одной команде. И я люблю ее.
– Знаю, что любишь. Если уж на то пошло, ты любишь ее слишком сильно.
– Так не бывает.
– Ага, но… в общем, я просто хочу сказать, что быть ее мужем не всегда легко.
– Это потому, что она женщина.
– Тебе напомнить, с кем ты разговариваешь?
Я замялся.
– Думаешь, я сделал
– Не стоит себя винить сейчас. У тебя все равно не было выбора, разве что уехать чуть ли не на другой конец страны. Мне кажется, что постепенно все наладится.
Именно это мне и было нужно. Но пока она говорила, я невольно задумался, что хотел бы услышать эти слова от Вивиан, а не от своей сестры.
– Я так понимаю, кулинарные курсы тебе еще не надоели? – спросил я у Лиз полчаса спустя. На прошлое Рождество я подарил ей сертификат на пробные уроки по кулинарии под названием «Мечта шеф-повара», и они ей настолько понравились, что она продолжала посещать их. К тому времени я уже доедал второй кекс. – Очень вкусно.
– Это в основном заслуга твоей мамы. Мы редко что-то печем. Сейчас изучаем французскую кухню.
– Вроде эскарго и лягушачьих лапок?
– В том числе.
– И ты это ешь?
– Не поверишь, но они повкуснее этих кексов.
– Еще не уговорила Мардж походить на курсы с тобой за компанию?
– Нет, но это ничего. Я не прочь какое-то время побыть одна. И потом, это же всего один раз в неделю. Тут и говорить не о чем.
– Кстати, о Мардж: она считает, что я тряпка.
– Просто она беспокоится за тебя, – объяснила Лиз. Длинные темно-русые волосы, миндалевидные глаза оттенка кофе и покладистый нрав – она подходила скорее под типаж старосты, чем лидерши команды поддержки, но, на мой взгляд, именно этим и объяснялась ее привлекательность. – Она понимает, насколько тебе сейчас тяжело, потому и волнуется. А как дела у Вивиан?
– Все в порядке, но и ей нелегко. А я просто хочу, чтобы со мной она была счастлива.
– Хм-м.
– То есть?
– А что я должна была сказать?
– Ну, не знаю. Возразить мне? Дать совет?
– С какой стати?
– Ты же как-никак психолог.
– Ты не пациент. И даже будь ты пациентом, вряд ли я смогла бы помочь.
– Это еще почему?
– Потому что на терапию ходят не для того, чтобы изменить кого-то другого. А в попытках изменить самого себя.
К машине я вел Лондон за руку.
– Только маме не говори, что я съел два кекса, ладно?
– Почему?
– Потому что мне вредно, а я не хочу, чтобы она расстраивалась.
– Ладно, – согласилась она. – Не скажу. Обещаю.
– Спасибо, детка.
В шесть часов мы с Лондон вернулись, привезя с собой партию ванильных кексиков, и обнаружили, что дома никого нет.
Я отправил Вивиан сообщение, спрашивая, где она, на что получил ответ: «Осталась пара дел, скоро приеду». Ответ раздражал своей уклончивостью, но прежде, чем я успел написать еще одно сообщение, Лондон потащила меня за рукав к розовому трехэтажному «Дому мечты» для Барби, который возвышался у нас в углу гостиной.
Лондон обожала Барби, души в ней не чаяла. У нее было семь кукол Барби, два розовых кабриолета и пластмассовая коробка нарядов, которых хватило бы на целый торговый центр. По-видимому, Лондон ничуть не смущало, что все куклы носят одно и то же имя; еще больше меня удивляла уверенность дочки в том, что всякий раз, переходя из одной розовой комнаты трехэтажного «Дома мечты» в другую или сменяя занятие, Барби обязательно надо переодеться. Это происходило примерно каждые тридцать пять секунд. И еще больше, чем самой переодевать Барби, Лондон нравилось, когда за нее это делал папа.
В течение следующих полутора часов я провел, по кукольным меркам, целых четыре дня, только и делая, что переодевая Барби.
По-вашему, это бессмысленно? По-моему, тоже. Вероятно, тут есть какая-то связь с теорией относительности, но Лондон, похоже, не заботило, скучно мне или нет, лишь бы я продолжал переодевать кукол. Не волновало ее и другое – понимаю ли я причины, по которым она выбирает конкретную одежду. Помню, ближе к вечеру, когда в игре наступил третий день, я потянулся за зелеными брючками, и Лондон покачала головой:
– Нет, папа! Я же сказала: на кухне на ней должны быть надеты желтые брюки.
– Почему?
– Потому что она на кухне.
М-да.
Наконец я услышал, как к дому подъехал внедорожник Вивиан. В отличие от моего «Приуса» его расход бензина ужасал, зато он был большой, надежный, а Вивиан на это заявляла: водить гораздо более экономичный минивэн она не согласится ни за что.
– Мама приехала, детка, – сообщил я и вздохнул с облегчением, когда Лондон кинулась к двери, открыла ее и радостно произнесла: «Мамочка!» Прежде чем последовать за дочерью, я наскоро навел порядок в углу, где мы играли. К тому времени, как я вышел на крыльцо, Вивиан уже держала на руках Лондон, багажник был открыт, и я произвел беглый осмотр. Волосы Вивиан стали заметно короче, до плеч, и были подстрижены, как во время нашего знакомства.
Она улыбнулась мне, щурясь от угасающего летнего солнца.
– Дорогой! – позвала она. – Пакеты не захватишь?
Я спустился с крыльца, слушая щебет Лондон, рассказывая Вивиан, как прошел день. Когда я приблизился, Вивиан опустила Лондон на землю. По выражению ее лица я понял, что она ждет реакции.
– Ух ты! – Я поцеловал ее. – Сразу столько воспоминаний!
– Нравится? – спросила она.
– Очень красиво. Но как ты умудрилась подстричься в воскресенье? Неужели нашлась работающая парикмахерская?
– В центре есть салон, который работает по воскресеньям. Я наслушалась об одном из их мастеров, вот и решила попробовать.
Почему она не упомянула об этом утром, я понятия не имел. Но заметил, что она успела и на маникюр…
– Мне тоже нравится, мамочка! – вмешалась Лондон, прервав мои размышления.
– Спасибо, детка.
– А я сегодня у бабули пекла кексики.
– Да ты что!
– Такие вкусные! Папа целых два съел!
– Правда?
Моя дочь закивала, явно забыв о нашей договоренности.