Две дороги
Шрифт:
— Болгары бывают всякие, — ответил Чемширов и спросил: — Ваш передатчик работает?
— Увы... — вздохнул Флориан, — Нас по-прежнему не слышат. Очевидно, нужен новый передатчик. Лампа, которую доставила от вас Шварц, оказалась не единственным его дефектом. Я должен об этом говорить с русскими. Могут они помочь?
— Я не знаю — ответил Заимов.
— А может быть, нам лучше работать с вами? Пользоваться вашим шифром? И через вас проложить радиомост Братислава — Москва? Вас Москва принимает?
— У нас связь уверенная, — подтвердил Заимов. — Но то, что вы предлагаете, очень сложно.
— С ним можно встретиться? — спросил Флориан. — Нужно посоветоваться с ним, может, о нашей идее стыдно говорить русским?
Заимов только сейчас заметил, что курьер, вначале категорически уклонившийся от разговора о делах, теперь вдруг заговорил. Он молча, вопросительно смотрел на Флориана.
— Дорогие друзья, вы должны мне простить все, — начал курьер проникновенно. — И нервы... и непоследовательность. Если бы вы только знали, в каком мы там положении. Мы накануне решения прекратить всякую борьбу. Ведь все, что мы делаем, имеет смысл только при наличии связи с Москвой. Рискуя жизнью, добыть бесценную для русских информацию и выбросить ее в мусор, Ганс Шварц однажды дошел до того, что хотел с такой информацией пешком пробиваться к русским через фронт.
— Это уже истерика, — заметил Чемширов.
— Конечно... конечно... — поспешно согласился Флориан.
— Нужно все честно рассказать русским товарищам, и они наверняка помогут, — сказал Заимов.
— Где я с ними встречусь? — спросил Флориан.
— Это мы сообщим вам позже, — ответил Заимов.
— О встрече с ними я извещу своевременно, и прошу вас ежедневно в полдень быть у себя в отеле, — вмешался Чемширов.
— Хорошо, — Флориан наклонил голову. Он хотел взять свой паспорт, лежавший на столе, но Заимов остановил его.
— Паспорт останется у нас, мы приведем его в порядок.
— А вдруг он мне понадобится? Облава? Мало ли что... — с тревогой сказал Флориан.
— Не надо без дела ходить по улицам, — посоветовал Чемширов.
— Завтра к вечеру паспорт будет готов, — сказал Заимов. — А теперь расстанемся.
Все встали.
— Первым выхожу я, — сказал Чемширов. — Вы сразу за мной — постойте за дверью не больше минуты и выходите на улицу, — продолжал Чемширов. — Я буду стоять на другой стороне. Пойдем к вашему отелю — каждый по своей стороне. Понятно?
Флориан протянул руку Заимову.
— До свидания.
Закрыв дверь, Заимов вынул носовой платок и вытер руку — страшно неприятно пожимать потную руку.
Погасив свет, он отодвинул гардину и посмотрел на улицу — там уже никого не было. Падал редкий невесомый снежок. И казалось, посветлело.
На другой день он рассказал об этой встрече советскому разведчику Савченко.
Красивый, темноглазый человек, очень похожий на болгарина, Яков Савченко, хмурясь, слушал его, часто останавливал и просил повторить. Заимов дословно повторил рассказ. Потом Савченко попросил описать, как вел себя курьер. Заимов видел, что Савченко встревожен, и старался говорить как можно точнее.
— Очень много странного, — сказал Савченко, выслушав, и надолго замолчал. — Затея с радиомостом через Софию просто подозрительна. Он так прямо и предложил — работать
— Именно так.
— Учитывая абсолютную нецелесообразность такой связи, это выглядит как прямая провокация с целью получить шифр! Вы думаете иначе?
— А может быть, это от неопытности? — предположил Заимов.
— Боюсь, Владимир Стоянович, это не так, — сказал Савченко с побледневшим лицом. Он спросил: — Зачем ему понадобилась встреча с вашим радистом? Зачем ему понадобилось еще сегодня знать, где он встретится со мной? Зачем? Дальше. Согласен — Чемширов бестактно полез к нему со своим национальным вопросом. Но с чего курьеру было разозлиться? Он же мог ответить, как и Чемширов, — судетские немцы бывают всякие, и делу конец. Нет во всем этом никакой логики.
— Но Чемширов тоже говорил с ним нетактично, — напомнил Заимов.
— Кстати, вы ему поручили поднимать этот национальный вопрос?
— Нет.
— Бог с ним, с Чемшировым. Значит, по рассказу курьера выходило, что в Словакии борьбы с нацистами нет?
— Да. И когда я сказал о словацких партизанах, он предложил мне оставить иллюзии.
— Опять странно. Не дальше как на днях в сводке Информбюро было сообщение об успешных боях партизан в горах Словакии. Нет, Владимир Стоянович, надо немедленно принимать меры. Я с ним все же встречусь дня через два в квартире на Тотлебена. Чемширов вызовет его в условное место и приведет туда.
— Но зачем вам рисковать? — спросил Заимов.
— Пока еще риск вызван только предположением, — напряженно думая, ответил Савченко. — Если он провокатор, им руководят не дураки и я им нужен не меньше как с радиостанцией в кармане, или с шифром, или, на худой конец, хотя бы с каким-нибудь документом. А я приду пустой. Но пообещаю ему. Кстати, и вас я прошу помнить об этом.
Они уже должны были проститься, как Савченко сказал жестко, в тоне приказа:
— Вам надо уничтожить все улики и дома. Не задавайте вопросов, сделайте это сегодня же, сразу, как вернетесь домой. Береженого бог бережет. — Савченко подошел к Заимову, смотрел на него своими черными живыми глазами, и впервые Заимов видел в них плохо скрытую тревогу.
Однажды вы оказали мне высокую честь, сказав, что мы с вами родные братья, — тяжело произнес Савченко. — Я никогда не позволял себе... Но сегодня... Дорогой братче, я чувствую опасность. Но отступать нельзя.
— Мы же солдаты, братче, зачем об этом говорить? — чуть улыбнулся Заимов. — На войне как на войне.
— И впереди у нас, может быть, решающий бой, — ответил Савченко.
Их рукопожатие несколько затянулось, как будто оба хотели сказать друг другу что-то еще, но так и не сказали.
Заимов неторопливо шел домой. День был нелегкий, и он чертовски устал. Противно ныла раненая нога, и он подумал: все-таки необходимо выкроить часок и показаться врачу, что-то последнее время стало хуже. И сейчас нельзя сразу лечь в постель — надо сделать то, что просил Савченко. Только бы Анна не встревожилась.
Думал ли Заимов в этот вечер о грозной опасности, нависшей над ним? Анна отвечает — нет, он был такой, как всегда: спокойный, нежный, немного ироничный, подтрунивал над ее страхами.