Две недели в другом городе
Шрифт:
Используй его, подумал Джек. Это приказ.
— Слушай, что он говорит. Его мысли нам пригодятся, — тяжело дыша, произнес Делани. — Вероятно, его голова — именно то, что нужно этой картине. Свежий взгляд со стороны. Я в него поверил. Сам был таким в его возрасте. Возможно, благодаря этому фильму я снова окажусь в седле. Джек, ты обещаешь?..
«Шесть недель, — подумал Джек. — Что я скажу Элен? Джо Моррисону? Что будет с моей жизнью?»
— Джек, — повторил Делани, — ты обещаешь? Ты мне нужен… Джек…
— Конечно, —
Стоя здесь, возле высокой больничной кровати, он вдруг понял, что эта минута, эта жертва, этот отчаянный акт дружбы были с неизбежностью предопределены в Филадельфии тем вечером тридцать седьмого года, когда Делани ворвался в актерскую уборную.
— Ты не оставишь меня, Джек? — умоляющим тоном спросил Делани.
— Нет, я тебя не оставлю. А теперь постарайся уснуть.
— Еще одну минуту. — Делани схватил запястье Джека. Прикосновение его пальцев было легким, нежным, бессильным. — Еще кое-что…
— Синьор… — Медсестра поднялась со стула.
— Джек, — скрипучим, торопливым голосом заговорил Делани, — сходи к Кларе. Скажи ей, что она должна прийти сюда. Хотя бы на минуту. Хотя бы для того, чтобы поцеловать меня в лоб. Господи, это она может сделать, правда? После стольких-то лет совместной жизни?
— Синьор Делани! — Медсестра приблизилась к постели, кивком головы предложив Джеку покинуть палату. — Перестаньте разговаривать.
Пальцы Делани сжали запястье Джека чуть крепче.
— А еще сходи к Барзелли, — прошептал он. — Попроси ее не появляться здесь. Иначе Клара не придет сюда. Ты скажешь ей, Джек?
— Синьор, — громко произнесла сиделка, — если вы немедленно не покинете палату, я позову врача.
— Да, я скажу ей, — пообещал Джек. — Спокойной ночи. — Он вытащил руку из пальцев Делани.
— Она должна понять, — прошептал Делани. — Клара…
Он отвернулся. Джек вышел из комнаты.
— Ну что? — спросил его Тачино.
Итальянец стоял возле двери, и Джеку показалось, что он пытался подслушивать их разговор с Делани.
— В каком он состоянии?
— В хорошем, — ответил Джек. — Даже очень неплохом.
Усталость навалилась на него. Глаза болели, ему приходилось напрягать их, чтобы окружающие предметы не расплывались.
— Я уверен, он поправится, — сказал Холт.
Он уже держал шляпу в руках, собираясь уходить.
— Что он сказал? — произнес Тачино. — Он что-нибудь сказал о фильме?
Поколебавшись, Джек решил ничего не говорить. Пока. Он испытывал сильное утомление, и ему еще предстояло выполнить поручения Делани. Тачино подождет до утра.
— Его сознание еще не прояснилось окончательно, — сказал Джек и подумал, что это отчасти правда. Он взял пальто, висевшее на спинке одного из стульев. — Мне кажется, нам всем пора спать.
Он сделал знак Холту, чтобы тот задержался; оба итальянца
— Не беспокойтесь насчет Тачино. Его я беру на себя. — Холт пожал руку Джека и пожелал ему спокойной ночи.
Внизу Джек наткнулся на Фогеля, который все же закурил одну из своих сигар.
— Ну и денек, — сказал Фогель, когда они, распахнув стеклянную дверь, оказались под моросящим дождем. — Я собираюсь перекусить. Не хотите присоединиться ко мне?
— Спасибо, не могу. Мне надо сделать несколько звонков.
Джек уставился в темноту, ища глазами Гвидо и автомобиль. Внезапно вспыхнули фары, и машина подкатила к подъезду.
— Мы сегодня тут славно поработали, — с удовлетворением в голосе сказал Фогель. — Все радиостанции мира передали новость. Никогда в жизни Делани еще не удостаивался такого внимания средств массовой информации. Жаль только, что это случилось в воскресенье. Сегодня нет вечерних газет. Готов поспорить, мы бы попали на первые полосы в пятидесяти городах. Но нельзя требовать, чтобы везло во всем.
Джек сел в «фиат» рядом с Гвидо. Он помахал рукой Фогелю, попыхивающему влажной сигарой, отрабатывающему свой оклад, довольному своей профессией, огорченному лишь тем, что вечерние газеты не выходят по воскресеньям.
Когда «фиат» тронулся с места, к подъезду подрулил другой автомобиль. Из него вышли двое. В одном из пассажиров Джек узнал Стайлза; на какое-то мгновение ему почудилось, что спутницей актера, возможно, была Карлотта. Джек тряхнул головой, раздраженный своей фантазией. «Тяжелый выдался день, — подумал он, — у меня уже начались галлюцинации».
Он откинулся на спинку сиденья, думая — шесть недель…
— Месье Делани жив? — спросил Гвидо.
— Да, жив, — ответил Джек.
Гвидо вздохнул:
— Бедняга.
— Он поправится, — произнес Джек.
— Прежним он уже не будет, — заметил Гвидо. — Я знаю, что говорю. Это же сердце. После такого человек становится иным. Даже если он проживет еще пятьдесят лет. Американцы не щадят себя. Они не умеют ждать. Вечно спешат к своим могилам и сами прыгают в них.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
На лестнице было темно, сырой ветер врывался сквозь разбитые окна, задувая горящую спичку, которой Джек пытался осветить себе путь. Он забыл, на каком этаже жил Брезач, и ему приходилось зажигать спички перед каждой квартирой, чтобы разглядеть фамилии жильцов, выбитые на медных табличках. Едва не налетев на обнявшуюся во мраке пару, он одолел лестничный марш, споткнулся и услышал за спиной девичий смех. Наконец задыхающийся и уставший Джек добрался до двери Брезача и принялся нетерпеливо нажимать кнопку звонка.