Две столицы
Шрифт:
Мысль пришла в голову мгновенно. Александр опять не принял никаких мер по полякам, а Государственный Совет тему эту замнёт и заговорит. В лучшем случае введут на территорию будущей Белоруссии пару полков и переселят желающих немного на Волгу. Это ничего не изменит, и в Наполеоновские войны десятки тысяч поляков будут на стороне Наполеона уничтожать русских. Не пойдёт так. Нужен Александру ещё один пинок. И пинок должен быть таким, чтобы нельзя уже было спустить на тормозах. И вот они, два самых подходящих, из находящихся на территории Российской империи, человека для этого «пинка», пошли в сад.
Брехт спустился
Событие тридцать шестое
Не лучше ль мотыльку в огне сгореть,
Чем в пустоте и мраке умереть!
Саади
Стараясь не привлекать внимание слуг и гостей, Пётр Христианович вышел из дворца и спустился по ступеням мраморным на дорожку. Отсюда, снизу, послов не было видно. Направление, где он эту парочку видел, примерно определив, Брехт, стараясь близко к этим щитам с горящими плошками не подходить, двинулся в сторону озера. Поднялся небольшой ветерок и пламя стало дёрганое и неровное, интересный эффект при этом получался, словно цветомузыка какая из будущего. Из окон лилась музыка, и в такт этой музыке то один, то другой щит под дуновением ветерка чуть ярче вспыхивал. И огненная река, что отходила от пруда, будто играла на перекатах.
Пётр Христианович уже дошёл до пруда, а послов не было видно. Дальше в темноту Брехт идти не решился, да и не верилось ему, что иностранные дипломаты туда попёрлись. Что им в темноте делать? Возле живописно разложенных больших глыб каменных он снова огляделся. Не видно. Пришлось на одну из них взобраться. Англичанина с пруссаком видно не было. Махнув рукой, Пётр Христианович решил возвращаться. Поманила удача и в окончании фиг показала. Сам виноват, нужно было активнее ходулями перебирать.
— Гот…
Звук раздался откуда-то справа. Там уходила в темноту дорожка, окаймлённая подстриженными кустами. Проверить стоит, Пётр Христианович дошёл до неё и, за первым же кустом шарообразным, увидел парочку дипломатов. Нет, блудом содомским сер с герром в темноте не занимались, стояли, разговаривали. Петра пока не видели. Были к нему спиной повёрнуты. Брехт огляделся, так-то он на освещённой части парка находился и с крыльца и с окон был виден. Правда, расстояние приличное, и никто не сможет гарантировать, что это был именно граф фон Витгенштейн, много здесь народу пожаловало на бал в гусарских доломанах. Тем не мене, Брехт решил подстраховаться, он пошёл назад к дому, и, проходя мимо последнего щита с плошками, шмыгнул за него. По влажной траве он обогнул этот забор из кустов и оказался на той самой дорожке, на которой и стояли дипломаты, только с другой неосвещённой стороны. Три широких шага и он выскочил прямо на них. Англичанин и немец стояли к нему лицом, и Пётр сделал им знак рукой, подзывая. Видимо его узнали, переглянулись и стали подходить, а Брехт в это время продолжал неспешно приближаться к послам. Когда расстояние
— Минус один, — Пётр Христианович повернулся к застывшему в ступоре пруссаку. — Он хотел выпить из вас всю кровь, — сообщил он, мотнув головой на свалившегося под круглый куст англичанина.
Немец посмотрел на труп, потом поднял глаза на Брехта, и в один из этих глаз получил нож. По самую рукоятку получил.
— Минус два. Нельзя быть таким доверчивым, — поделился с прусским трупом соображениями Брехт. — Нужно было сразу кричать и бежать. Ничего, земляк, твоя смерть будет отомщена. Ну, надеюсь.
Князь Витгенштейн подошёл к краю шарообразного куста и выглянул из-за него. Играла музыка, колыхались портьеры в окнах второго этажа, по ним проплывали, в менуэте немецком, тени танцующих. Никто к нему с факелами не бежал, да и без факелов не лишку было народу. Хотя люди по дорожкам, красивой красно-коричневой крошкой засыпанных, бродили. Оставалась самая проблемная часть плана. Убить-то товарищей убил, а как сделать так, чтобы вину свалить на созданную им террористическую организацию «Великая Польша от моря до моря»? Два прошлых раза, в Петербурге, у него были заранее подготовленные бумаги, на дуэли он сам подсказал поляку, что кричать... А что делать сейчас? Письма в кармане нет. Бумаги тоже нет, так-то можно было бы написать кровью послов, но не на чем.
Стоять. Почему нет? Брехт склонился над англичанином и стал на нём фрак расстёгивать. Потом жилетку. А вот и белая батистовая рубаха. Вытряхнув из неё Бенджамина Гарлика, Пётр Христианович разложил рубаху на траве под кустом и поближе к ней «Гаврика» этого мясистого подтянул. Попытался ножом горло перерезать, но дудки, тупой. Пришлось с силой в горло воткнуть. Полилась кровь тонкой струйкой. Брехт отломил веточку от куста и стал, макая её в рану, выцарапывать на рубахе «Великая Польша» (Wielkopolska). Про моря не стал добавлять. Это-то слово еле вместилось.
Руки чуть подрагивали. Не мертвецов боялся, опасался, что какой-нибудь князь графиню лёгкого поведения потащит в кусты. Проверять какого цвета у неё нижнее бельё. Ах, нет белья?! Ну, получай.
Закончив с изуверствами, князь фон Витгенштейн-Дербентский чуть углубился по этой дорожке, пробился через куст и вышел позади одного из пылающих щитов. Обогнув его, Брехт оказался в трёх шагах от центральной дорожки, по которой и вернулся к дворцу графа Шереметева. И уже было хотел подняться по ступеням, когда сполохи света выхватили красное пятно в районе колена на его белых чакчирах.
— Твою же налево! Спёкся убивец, — нужно было, что-то делать.
Брехт огляделся. Нужно испачкать штаны. Где? Тут блин всё крошкой каменной засыпано, чистота и порядок. Разве что… Блин блинский! Весь высший свет ржать будет! Ну, лучше быть смешным, чем мёртвым.
Событие тридцать седьмое
— Со сколькими мужчинами вы спали?
— Пять... может, шесть.
— Не слишком-то много для вашего возраста в наше время!