Две женщины
Шрифт:
Закрыв за Мод дверь, Сьюзен поставила на плиту чайник. Через пять минут она принесла две кружки горячего чая, одну – маме, другую – бабушке.
Обе женщины тяжело переживали скандал, но не желали сознаться в этом. Джоуи вот-вот вернется, и женщины его ждали. В каком он будет настроении? Никто не знал. Все зависело от его настроения. Вот он смеется, а через минуту – уже в ярости и начинается драка.
Стояла такая тишина, что было слышно, как тикают часы на кухне.
Глава 2
Час
– Только не заводи его, ладно? Соглашайся со всем и не спорь. Что бы он ни говорил, соглашайся.
Джун ей не ответила. Джоуи спокойно вошел в дом. Его смуглое лицо было непроницаемо и ничего не выражало. Приподняв Дэбби, он поцеловал ее.
– Как моя любимая девочка? А?
Дэбби прижалась к нему и тоже поцеловала. Сьюзен наблюдала за отцом. Подмигнув ей, он прошел на кухню. Увидев мать, он проговорил:
– Привет, мам. Прибежала подлить масла в огонь?
Айви сидела как каменная, плотно сжав рот. Джоуи перевел взгляд на Джун. Он вгляделся в ее разбитое лицо и посмотрел на искалеченную руку, затем недоуменно заморгал глазами:
– Что это с тобой, Джун? Никак налетела на автобус, милая моя? Ну и вид у тебя, детка!
Никто не проронил ни слова.
В этом был весь Джоуи. Ни одна из его женщин не могла предугадать, каким он предстанет перед ней. Ему доставляло удовольствие поражать их сменой настроения. Вот и теперь Джун не знала, как он будет себя вести – всыплет ли как следует, или простит и заведет по новой старую песню про любовь. Джоуи любил эту игру.
Глаза Айви зажглись от волнения. Что-то сейчас будет? Похоже, сын выбрал второй вариант. Как раз то, чего она от него ждала! Внезапно как будто вернулась ее молодость, а в Джоуи она на мгновение увидела его отца.
Вот это был мужчина! Их сын, тоже Джоуи, точная копия своего отца!
Сьюзен снова поставила чайник на плиту, стараясь не шуметь. Посторонние звуки в такой момент могли наделать беды. Отец ухмыльнулся ей:
– Хорошая девочка. Налей старому папке чайку. Пожалей его, ведь мамка так его обидела.
Снова никто ему не ответил.
Джоуи по очереди окинул взглядом всех домочадцев, чувствуя их напряжение, волнение и страх и наслаждаясь моментом. Усевшись у кухонного стола, отец семейства закурил сигарету и глубоко затянулся.
– Думаю, чашка чаю и сэндвич с яйцом поправят мое здоровье, и я буду как огурчик.
Девочки радостно заулыбались. Папа говорил спокойным голосом, значит, беда миновала. Он про все забудет, теперь можно не беспокоиться.
– Ну а как перекушу, пойду и пристрелю черномазого. По дороге домой я забежал в оружейную лавку и купил для такого случая небольшой револьвер. Только отстрелю ему яйца – и сразу домой, обедать.
Джоуи вынул из кармана куртки револьвер – он был большой, блестящий, грозный на вид. Девочки смотрели на отца круглыми от ужаса глазами. Айви побледнела, а Джун вжалась в стул, на котором сидела.
– Не дури, Джоуи. Тебя
Джоуи до этого момента явно о последствиях не думал, но тут в его маленьких поросячьих глазках вспыхнул огонек.
– Бояться буду потом. Черномазый – покойник, говорю тебе.
Никто не произнес больше ни слова.
– Я много дерьма наелся с тобой, Джун, но гребаный черномазый – это уж слишком. Черная волосатая задница – вот чего ты хочешь? Тебе разонравился наш брат с белой кожей? Наелась беленького? Захотелось черненького пирожка?
Он ласково поглаживал барабан револьвера и вдруг приставил дуло к шее Джун. Она ощутила холодный металл под подбородком и закрыла глаза. В кухне воцарилось страшное напряжение. Джоуи и в самом деле намеревался застрелить жену. Другое дело, что потом он заливался бы слезами, раскаивался, строил бы из себя опозоренного несчастного мужа, обманутого своей блудливой женой, имевшей слабость к неграм.
Все затаив дыхание смотрели на револьвер. Подойдя к отцу, Сьюзен ласково обняла его:
– Не убивай мамку. Я в среду буду играть архангела Гавриила в школьном спектакле.
Джоуи долго смотрел в лицо дочери. Его ли она? От него ли хоть одна из дочек? Лучше вообще не копаться в этом, не стоит задумываться. Зато у него есть золотая девочка, его Дебора, старшенькая. К ней он испытывал особое чувство.
Главным образом потому, что она была такая же эгоистка, как он, и такая же лентяйка. Каждому родителю приятно видеть себя в своем ребенке, и чем больше собственных недостатков замечают они в своих отпрысках, тем сильнее их любят. Такова человеческая натура.
А Дебору сейчас больше волновало, что будет с ней, если папа застрелит маму, а не то, что Джун грозила опасность, смертельная опасность, исходившая от человека, который не понимал, что жизнь дана не для того, чтобы только брать, а для того, чтобы давать и любить. И уж тем более не для того, чтобы заставлять всех кругом плясать под свою дудку.
Джоуи был слабаком. Он любил скандалить, хамить, задираться, полагая, что при этом выглядит настоящим мужчиной. Временами он ненавидел Джун и Сьюзен, чувствуя, что они видят его насквозь и отлично понимают, какой на самом деле он раздолбай, вздорный и никчемный.
Нет, он не застрелит негра. Он застрелит свою жену Джун, потому что соседи будут на его стороне. А мнением соседей Джоуи всегда дорожил. Он никогда не задумывался, что за пределами этого района есть другой мир, населенный другими, незнакомыми людьми, для которых его имя ровным счетом ничего не значит.
Людям, подобным Джоуи, нравится быть окунем среди плотвы. Его побаивались и старались обходить стороной. В пабах угощали бесплатно. Старые шлюхи и местные пьянчужки пресмыкались перед ним, и это льстило его самолюбию. Но Джун, его Джун, по-прежнему смотрела на него пустыми, холодными глазами, а за спиной просто насмехалась над ним. Она-то знала, что он трус, болтун и жалкий врунишка.