Две жизни в одной. Книга 3
Шрифт:
– Как только насушим белых, подберезовиков, подосиновиков, - продолжал дед, - появится на мотопырке скупщик. Все заберет. И куда ему столько? Видно, на продажу или в кафе. А нам разве плохо? Доходец, прибавка к пенсии. Через месяц примерно снова почтальонша с лавкой заявится. Деньжат да продуктов привезет. Вот и пополним наши запасы крупами, мукой, сахарком да маслицем. А овощи да живность своя есть. Вот так и живем. Тебе бы тоже хотя бы курей завести. Хлопотно с кормами, но... А ты еще, чай, не на пенсии?
– неожиданно свернул Прокопыч продовольственную тему.
– Уже, только что, - ответила Мария.
–
– неожиданно закончил философствовать Прокопыч.
– Ты здесь покружи, если что, поаукай. Далеко не ходи, чтоб деревня была видна. А я загляну на свою поляну.
– После этих слов дед, сам похожий на гриб увеличенного размера, растворился в кустах.
Покружив по окрестностям, пошарив под елями, березами, под осинами Мария набрала почти целую корзину грибов, усевшись на пень, стала размышлять о ночном визите в дом непонятно кого. За этим ее застал старогрибник, неся полную бельевую корзину с будто нарисованными художником образцами прекрасных грибов. Шоколадного цвета шляпки белых на округлых бочкообразных ножках сказочно смотрелись среди красноголовых подосиновиков. Менее выразительными были подберезовики. Но если бы они лежали отдельно, то тоже были бы неотразимы: свеже-тугие светло-коричневые шляпки сидели на чуть покрытых тычинками белых грибных немного тонковатых ножках.
– Не корзина с грибами, а натюрморт!
– засмеялась Мария, любуясь собранными и красиво, со вкусом лежащими в корзине лесными дарами.
– Прокопыч, а вы случайно не художник?
– В следующий раз, - не обращая внимания на высказывания Марии, молвил грибник, - сведу туда, куда ходил. Вишь, разведка каких языков нахватала за той балкой. Тут недалече. Километра два, не более! Но пора возвращаться до дома. Небось, оголодала?
– Пора, но что-то не хочется.
– А почему?
– Да так. Красиво здесь ... Лес чистый. Воздух - хоть пей. Не то что в городе.
– А...
– протянул дед.
– А я думал про другое. Неохота назад вертаться? Понимаю. Привыкнешь тут ко всему. Главное, не трусь! Это не опасно, - добавил Прокопыч, когда подходили к деревне.
– Я пошел. Кур да кроликов надо кормить. Курица, правда, и сама себе пропитание отыщет. Лапками погребет, семечко, червячка найдет. Это, конечно, летом. А вот кролики в загончике, в неволе. Их кормить надо.
Дом встретил Марию тишиной и прохладным уютом. Почистив грибы, разложив на решеточки, подаренные накануне Прокопычем, Мария затопила печь.
– Картошка с грибами - прекрасное провинциальное блюдо!
– сама себе сказала хозяйка, доедая деревенское жаркое.
Самовар веселее пофыркивал, выпуская через повернутый краник воду в чашку, где лежал пакетик с чаем.
– А теперь пора и за работу!
– Мария сказала об этом так громко, что изумилась сама себе.
Но, несмотря на удивление, продолжала:
– Вот что значит привычка находиться постоянно среди людей? Всегда кто-то чего-то спрашивает. Надо отвечать, порой не поворачивая головы. А тут? Поговорить и то не с кем. Нет, нужно хоть кошку завести. Но где взять котенка? И чем я буду его кормить? Грибами с картошкой?
Необычная гостья
Кошка неожиданно пришла сама. То ли из другой деревни? «А может, кто завез и бросил?» - подумал Мария, Но, в то же время, как ей показалось, гостья вышла прямо из стены. Прошла сквозь толстую приколоченную дубовую дверь. Но Мария очень обрадовалась гостье и не стала над этим размышлять. Кошка же, вскочив на колени к Марии, прижалась к ней и стала мурлыкать так выразительно, словно о чем-то рассказывала.
– Ах ты, милая! Откуда ты, такая красивая, явилась?
Кошка действительно была красивая, не слишком крупная, с мягкой коричневой шерсткой и с рисунком на спине, напоминающим надпись, сделанную непонятными знаками. Одним словом, появившаяся представительница кошачьего сословия явно изъявляла желание остаться жить в доме.
На другой день, как всегда, Прокопыч, подойдя к распахнутому настежь окну, заглянул с обычным вопросом:
– Живы? Я тоже.
– Но, увидев кошку, воскликнул.
– Ингурка? Ты ли это?
– На что кошка, посмотрев на Прокопыча злыми глазами, убежала под печь.
– Откуда она взялась? А что это Ингурка, я не сомневаюсь. Только у ней был на спине такой рисунок! Но ведь прошло столько лет? Мы еще были пацанами, когда в деревне появился негр с этой кошкой. Мальчишки дрессировали ее, заставляли танцевать и прыгать через палку. Она очень сердилась, но все-таки исполняла нами придуманные номера.
– Но ведь кошки, - удивилась Мария, - столько лет не живут?
– То-то и оно! Ингурка, Ингурка!
– позвал Прокопыч.
– Я не буду тебя мучить! Хочешь курятинки? Для Марии нес. Для тебя кусочек, думаю, выделят! Ингурка, Ингурка!
– повторил Прокопыч.
Кошка вылезла из-под клети и прыгнула на подоконник к старику.
– Точно. Это она. Вон и ухо правое чуть надорвано. Ванька тогда перестарался. Идиот! Чудно как-то все!
– вздохнул Прокопыч, вручая Марии куриную тушку.
– Хочешь, вари. Хочешь, запеки в печке. Нынче курей много. И Прокопыч, продолжая глубоко вздыхать, направился к воротам, остановившись, добавил:
– Ты у Пелагеи спроси. Племянница у ней жила по мужской линии вместе со знакомой. Может, чего Пелагея побольше расскажет.
Марии нравилось бродить по лесу, дышать пусть уже не цветущими растениями, а запахами начинающих желтеть листьев. Лето ушло в прошлое, осень потихоньку предъявляла свои права. От большого количества свежего воздуха хорошо спалось. Да и прислушиваться к ночным звукам Марии надоело. Возможно, их стало меньше? Дом принял ее к себе? Возможно, и кошка своим присутствием действовала успокаивающе, одним словом, дом замолчал, почти переставая проявлять свои странности. Марии уже стало казаться, что все, что с ней было - это какой-то полусон разыгравшейся писательской фантазии. Смущало только то, что появившаяся кошка, как уверял Прокопыч, была именно той, из его детства. На что Мария находила объяснение. По законам Менделя далекие наследственные признаки могут проявиться и через несколько поколений. И этот рисунок на шерсти - тоже результат из области генетики. Только вот поведение кошки иногда наталкивало на мысль, что здесь все-таки что-то не так. Кошка часто подходила к стене, к которой была приколочена дубовая дверь, словно прислушивалась к чему-то. А дверь была просто декоративным украшением, за которым не было ничего, кроме бревен стены дома.