Две жизни
Шрифт:
Вызвали большие возражения скальные работы. Они очень дорого будут стоить. Вызвал недоумение обход Канго, на котором впритык двенадцать кривых с предельным радиусом. И поэтому Градов настоял на том, чтобы были проведены окончательные изыскания правобережного варианта.
— В конце концов можно даже согласиться на удлинение пути. Но этот путь пойдет по ровной местности, без цирковых выкрутасов, — сказал Градов.
Мозгалевский попытался было сказать, что там много марей, но Градов снисходительно посмотрел на него и сказал, что это он и имел в виду, когда говорил о некотором удлинении пути.
Вечером Олег Александрович сообщил нам, что работа наша признана неудачной и что организуется новый отряд для проведения изысканий на правом берегу.
— Но как же Лавров? Ведь он согласился с Кириллом Владимировичем? — спросил я.
— К сожалению, Лавров не оставил письменного заключения. А словам, — кто же словам в таких случаях верит?
— Но почему же Градов молчал? Он ведь знал, что мы ведем изыскания но косогору? — спросил я.
— А это вы его спросите.
— Это что же, выходит, мы зря работали? Зря голодовали, мерзли? — наступая на Мозгалевского, говорил Перваков. — Зря Ирина Николаевна померла? Как же выходит такое дело?
За спиной Первакова стояли рабочие, и вольные и заключенные, и все хмуро и требовательно смотрели на Олега Александровича.
— А собственно, в чем дело? — спросил Градов. Он стоял тут же, с удовольствием покуривая толстую папиросу. — Вы получали зарплату за свою работу, и не ваше дело вмешиваться в инженерные соображения.
— Как это не наше дело? — зло сказал Перваков. — Год жизни нашей здесь! Я тут околевал. У меня кости мозжат от земли да от воды. Что мне деньги? Деньги я везде заработаю. Но я не хочу работать зря. Я работал как надо, а выходит, все полетело как псу под хвост? Кто ж виноват в этом браке?
— Виноватых нет, — с горечью ответил Мозгалевский. — Никто до нас этим путем не шел. Никто нам не прокладывал готовой трассы...
Градов посмотрел на Первакова и округлил ноздри:
— Да, да, мы первооткрыватели, и у нас могут быть ошибки. Не исключены и жертвы. Но в чем я могу вас всех заверить, — твердо сказал он, — это в том, что мы, несмотря на ошибки, промахи, жертвы, все равно придем к намеченной цели. Это неизбежные потери в большом новом деле.
— Я не это имел в виду... — торопливо сказал Мозгалевский, но его перебил Градов:
— Это, именно это!
— А кто же вам дал право идти с жертвами да ошибками? — подступая к Градову, гневно спросил Перваков. — Нету такого права. Никто вам его не давал. Если не можешь руководить как надо, так другому уступай место. С жертвами! А ты сам пожертвуйся! А то больно прыткий на чужой-то счет!
— Так, — ледяным голосом сказал Градов. — Вы мне совершенно ясны. Однажды я вас уволил, но вы почему-то оказались здесь. Странно... Тем хуже для вас.
— А ты не пугай! — уже кричал на него Перваков. — Свою правду я где хошь в глаза скажу. Ишь ты, с жертвами!
Градов побледнел и, сузив глаза, осуждающе посмотрел на Мозгалевского:
— Вот какую реакцию вызвала ваша поправка. Вы этого хотели? Либерализм никому и никогда не приносил пользы. — Он круто повернулся и ушел.
Рабочие несколько минут молча стояли, потом Баженов вздохнул и сказал:
— Чего толмить зря-то, надо робить.
— А по мне, и так хорошо, и так хорошо, — сказал Баландюк. — Хотя нет, нет. Или да, да. День да ночь — сутки прочь. Срок идет, а больше ничего и не надо. Хотя что я, вот дурак! Хотя да, да...
Перваков посмотрел на них и, ни слова не сказав, пошел в сторону.
— Значит, так, Алексей Павлыч, по новой начнем, — сказал Юрок.
Я ничего не ответил. Вернее, не успел ответить, потому что меня вызвал Градов.
Он сидел за столом. Его помощники лежали на постелях. Мозгалевский что-то перебирал во вьючном ящике.
— Садитесь, Алексей Павлович, — любезно сказал мне Градов. — Я вас пригласил затем, чтобы сообщить радостную весть. Вы переводитесь из младших техников в техники. Соответственно и оклад вам увеличивается до тысячи рублей. Вы будете работать в отделе старшего инженера Покотилова. С вами будет работать инженер Стромилов. Вы обратили внимание, все получили повышение — и Покотилов и Стромилов. Лыков тоже получил повышение. Теперь он старший инженер. Вам надлежит провести изыскания на правом берегу реки Элгунь. На днях приедет новый начальник партии. Продовольствием обеспечим. Мне хотелось бы уточнить, каких рабочих вам оставить.
— Никаких. Я не останусь работать.
— То есть? — На меня с любопытством смотрели светлые выпуклые глаза.
— Не останусь, и все!
— Нет, так не бывает, тогда уж извольте объясниться.
— Я слабо разбираюсь в инженерном деле, но я много раз слушал Кирилла Владимировича, когда он говорил про скальный вариант, и, верю, он не ошибался...
— Смотрите, — насмешливо протянул Градов, — он, по собственному признанию, ничего не понимает в инженерном деле — и все же пытается быть адвокатом скального варианта.
— Ну, если он не понимает, то я понимаю, — сердито сказал Мозгалевский. — Я тоже за скальный вариант. И убежден в том, что он единственно правильный в этих условиях. В вас говорит уязвленное самолюбие, только поэтому вы и проводите правобережный вариант...
— Послушайте! — перебил его Градов. — Что вы несете! Вот перед вами кроме меня еще два крупных специалиста, и у всех у нас единое мнение, что скальный вариант — выдумка легкомысленного человека. Мы не можем бросить на ветер миллионы рублей. У нас еще многие живут в подвалах, нам предстоит построить тысячи заводов и шахт, чтобы обогнать передовые страны капитализма.
— При чем здесь это? — с горькой укоризной сказал Олег Александрович. — Громкие слова, а что за ними? Я-то ведь понимаю.
— Ничего вы не понимаете, дорогой мой. Постарели. Стары стали. Да, стары. Пошли на поводу у молодого, безрассудного начальника.
— Можете обижать меня, но время покажет...
— А, да что с вами говорить. — Градов пренебрежительно махнул рукой и спросил меня: — Вы остаетесь или нет?
— Нет.
— Имейте в виду, я вас уволю, если вы не подчинитесь моему приказу.