Двенадцатая реинкарнация. Трилогия
Шрифт:
— Вовсе нет. Всего лишь пара уточняющих вопросов по вашему выступлению в университете. Как я понял, вы занимаетесь и спортом и парапсихологией. Эти ваши увлечения каким-то образом влияют друг на друга? — Вудворт щёлкнул кнопкой диктофона и ожидающе уставился на меня сквозь толстые стёкла очков в массивной черепаховой оправе.
— Думаю, что ответ вы видите прямо перед собой. Рядом со мной находятся прославленные американские атлеты, а не индийские йоги и не буддийские монахи, по сравнению с которыми я всего лишь простой самоучка. Поэтому вам придётся верить собственным глазам, и не
— Тогда для чего же вы тратите своё время на такое бесполезное занятие? — изобразил Вудворт удивление, приправив своё высказывание изрядной долей скепсиса.
— А разве Боб Бимон не сделал то же самое? Весь спортивный мир ждал, когда же кто-нибудь из людей сможет прыгнуть на двадцать восемь футов, а он прыгнул дальше двадцати девяти. Все считали, что такое невозможно, а он вышел за эти границы и разом улучшил мировой рекорд на полметра с лишним. Так и я. Я занимаюсь тем, что считается невозможным, и у меня получается. Пусть не всё и не сразу. Только совершая порой невозможное мы можем попытаться узнать пределы наших возможностей, — тут я вынужденно воспользовался помощью Матео, чтобы не запутаться в переводе.
— Хорошо сказано, — почмокал журналист губами, словно пробуя мои слова на вкус, — Если разрешите, я использую ваше высказывание, как заголовок для своей статьи.
— Дарю. Пользуйтесь, — пожал я плечами, заканчивая разговор.
— Очень опасный человек, — поделился со мной учитель русского языка, когда мы выходили с трибун, — В семьдесят втором году он и Карл Бернстайн раскрутили Уотергейтский скандал и добились отставки президента Никсона. Вот уж не ожидал, что журналиста его уровня сюда к нам пришлют. К тому же он и к спорту никакого отношения не имеет…
Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ.
— Значит ты считаешь, что никакого смысла в дальнейшей разработке этого русского нет? — хозяин обширного кабинета на третьем этаже перекинул незажжённую сигару из одно уголка рта в другой. Курить хотелось до одури, но кондиционеры и так с трудом справлялись с послеобеденной жарой. Курить же при работающем кондиционере — плохая идея. Через полчаса пропахнешь дымом так, словно провёл всё это время в пепельнице, да ещё и глаза начнут слезиться.
— Думаю, что если бы он знал что-то по настоящему серьёзное, то парни из КГБ просто не выпустили бы его из страны. Сам знаешь, насколько у них с этим строго. Зато после его заявления перед журналистами, о том, что он ожидает провокации именно от нас, вся эта история отдаёт очень неприятным душком. Допускаю, что Советы нас играют, на самом деле они только и ждут повода, чтобы спустить на нас прессу. После полёта в космос этот их парень в глазах общества не просто спортсмен, а достаточно публичная личность. Кроме того, если подумать, то мы с ним на данный момент оказались по одну сторону баррикад, — пожилой собеседник хозяина кабинета не даром
— И что ты на этот раз придумал? — отложил в пепельницу так и незажжённую сигару хозяин кабинета.
— Некоторые его утверждения могут оказаться нам очень полезны. Например, исходя из информации по развитию электроники в СССР мы можем поменять одного недружественного нам сноба на вполне симпатичную ирландку, Джоанн О’Рурк Ишам, которая будет нам за это крайне признательна. А записанную Вудвортом информацию про тех же йогов и монахов, можно подать, как результат нашей оперативной работы. Пусть ребята из ближневосточного отдела проявят чуть больше прыти. Не всё же им нас тыкать носом в недоработки. Дополнительные материалы по обеим темам я собрал. Всё выглядит более чем убедительно.
— Выглядит? — вложил в одно слово сразу несколько смысловых нагрузок владелец роскошного кабинета.
— Не только. Что касается микросхем, то там мы просто подтвердим доклад ирландки, а по нейрофизике пусть ближневосточники роют тщательнее. В той же Индии или Тибете. Если ничего не найдут, то это их проблемы, а если отыщут, то мы молодцы, — аналитик, впервые за весь разговор чуть обозначил улыбку. Холодную и едкую. Не обещающую ничего хорошего нескольким его коллегам из соседних отделов.
Пять попыток. В отличии от Олимпийских Игр, у нас в "большом матче" не бывает квалификационных прыжков. Спортсменов и так немного и нет необходимости отсеивать тех, кто не смог прыгнуть дальше, чем семь метров шестьдесят пять сантиметров. Мне, по жеребьёвке выпало прыгать вторым. Не самый удачный расклад. Я бы предпочёл прыгать пятым-шестым, чтобы знать результаты соперников. Хотя Боб вчера меня и убеждал в том, что не стоит этого делать и надо просто верить в себя, но я дитя цифр и статистики. Ничего не могу с собой поделать, меня разрывает от любопытства и чужие результаты добавляют мне адреналин.
Первая попытка и мой прыжок на восемь ноль пять. Катастрофически слабо, но я при отталкивании потерял очень много. Навскидку, сантиметров двадцать. Не сложился разбег.
Тем не менее, после первой попытки у меня оказывается лучший результат. Американец Робинсон прыгнул всего лишь на восемь метров и один сантиметр.
Ввожу корректировку в разбег… и сливаю вторую попытку. Заступ. Проходя мимо ямы успеваю заметить, что залез на планку — индикатор сантиметра на три.
С разбегом происходит что-то неладное и я начинаю нервничать.
У остальных прыгунов дела идут не важно. Отметку в восемь метров пока преодолели только мы с Робинсоном. Результаты удивляют. Со слов Семёныча я знаю, что как минимум ещё трое спортсменов могут прыгнуть на восемь метров двадцать сантиметров, и это только их официальный результат.
Третья попытка проходит чуть лучше, но стараясь подгадать точно на брус, я перед прыжком теряю скорость разбега. Прыжок… Восемь восемнадцать.
После третьей попытки мой результат лучший, но любой из спортсменов меня ещё может обогнать.