Дверь в полдень
Шрифт:
— Броня сильно испачкана, — сообщил москомп. — Маскировка не будет работать. Советую слетать к Днепру и помыться.
— Обойдемся, — пробурчал Мстислав.
Он вдруг почувствовал себя настоящим витязем, тем, кого немцы называют «риттер». Ничего, что он грязен, ничего, что броня не поможет ему спрятаться, ему и не нужно прятаться, настоящие витязи от врага не прячутся, а идут на вы, как завещал Святослав Игоревич. Святослав Игоревич, честно говоря, был не самым лучшим князем, но витязем был первосортным, одним из самых прославленных
Размышляя о разных отвлеченных вещах, Мстислав подошел к собору и увидел на крыльце десяток отроков в броне и с мечами. Личная охрана Ярослава. Хорош, однако, великий князь киевский, даже по стольному городу без охраны ходить опасается.
Первоначально Мстислав хотел просочиться мимо отроков незримой тенью, но теперь об этом нечего и думать. Может, и вправду стоит помыться…
Мстислав отбросил трусливые мысли и решительно вступил в круг света, отбрасываемого факелом в руке одного из отроков. Отроки прекратили пустой треп о бабах и настороженно уставились на Мстислава. Человека в таком одеянии они видели впервые.
Мстислав включил маскировку и тут же выключил. Трое отроков перекрестились. Страшноватое, надо полагать, зрелище — идет себе человек и вдруг раз и нет человека, только пятна грязи на прозрачном призраке.
— Ша! — крикнул Мстислав. — А ну расступились, вши подпорточные!
Вши подпорточные, однако, не расступились, а наоборот, сбились в кучу и обнажили мечи. Тут десятнику пришло в голову, что неплохо было бы принять правильный строй, и он немедленно озвучил эту мысль. Поздновато озвучил, должен был сразу сообразить. Не иначе, призрака испугался.
— Считаю до трех, — грозно проговорил Мстислав. — Потом пеняйте на себя. Раз.
Опустил правую руку к бедру, растопырил пальцы и сжал в ладони бластер, выпрыгнувший из кобуры.
— Два.
Поднял руку и сдвинул большим пальцем предохранитель.
— Три.
Начал было нажимать на спуск, но вовремя сообразил, что стрелять в полную мощь сейчас не стоит. Повернул регулятор мощности до упора.
Десятник уловил краткий миг растерянности противника и хищно заулыбался, приготовившись к краткой победоносной сече.
— Это было последнее предупреждение, — сказал Мстислав, навел ствол на раззявленный рот десятника и выстрелил, не дожидаясь ответа.
Голова десятника взорвалась, как выпавший из рук арбуз. Опустевший шлем подпрыгнул и покатился по ступеням с металлическим звоном, оставляя за собой кровавый след. Обезглавленное тело грузно рухнуло на каменный пол крыльца.
В воздухе сверкнул метательный нож, брошенный кем-то из отроков. Мстислав не успел увернуться. К счастью, отрок целил не в руку с бластером, а в грудь.
Нож ударил в область сердца и отскочил от брони. Мстиславу повезло — удар был слишком резким, вот если бы отрок бросил нож вполсилы… Впрочем, и тогда бы ничего страшного не случилось. Чтобы пробить эту броню, нож надо не метать, а втыкать, да и сталь должна быть намного лучше, чем бывает в тринадцатом веке.
Мстислав пошатнулся и отступил на шаг. Отроки завопили нечто нечленораздельное и бросились на Мстислава, в мгновение ока позабыв про правильный строй. Мстислав стоял внизу лестницы, им пришлось умерить шаг, спускаясь по ступеням, и это превратило бой в бойню.
Мстислав хладнокровно расстрелял всю обойму, целя в лица противников. Семь обезглавленных трупов валялись на ступенях в живописных позах, а восьмой, которому пуля угодила в переносицу шлема, выл, как раненый пес, безуспешно пытаясь сорвать с головы шлем, превратившийся в раскаленный чугунок. Мстислав выщелкнул пустую обойму и вставил новую.
Двое отроков, оставшихся незадетыми, остановились в замешательстве на верхних ступенях. В дверях храма послышалось какое-то шевеление.
— Ярослав, подлый трус, выходи! — заорал Мстислав. — Убивать не буду, поговорить надо.
— Лучше в храм войди, если сможешь, — послышался сверху испуганный, но, вместе с тем, насмешливый голос князя.
Мстислав поднялся по ступеням, осторожно обходя раскаленные трупы. От трупов сильно пахло жареным мясом, этот запах был настолько противоестественно аппетитным, что к горлу подкатила тошнота.
Отроки испуганно пятились, выставив перед собой мечи. Мстиславу вдруг стало смешно.
— Я не черт, — сказал он и перекрестился.
И вступил в храм.
Дядя Ярослав был бледен, но держался достойно, совсем не так, как двадцать лет назад под Переяславлем.
— А кто тогда? — спросил он. — Ангел, что ли?
Такого предположения Мстислав не ожидал.
— Нет, — растерянно ответил он. — Не ангел.
— Что-то мне твой голос знакомым кажется, — задумчиво проговорил Ярослав. — Где-то я его уже слышал.
— Кто я такой — пусть тебя не волнует, — сказал Мстислав, стараясь, чтобы голос звучал жестко и внушительно. — Отвечай честно и правдиво, как на духу — предал ли ты монголам своего брата Юрия?
— Ха, — сказал Ярослав. — Братанич. Совсем взрослый стал, Мстислав. А что это у тебя за самострел такой дивный?
Мстислав грозно скрипнул зубами и выстрелил в дверную притолоку. Блеснула вспышка, брызнули осколки камня, в стене осталась выбоина, как от легкого камнемета.
— Не сердись, братанич, — сказал Ярослав. — Не предавал я твоего отца, а тем более монголам. Я монголов этих и в глаза не видел.
— Врет, — раздался в наушниках голос москомпа. — Монголов он видел. Но отца твоего и вправду не предавал. Наверное, не успел еще. Эх, психотест бы ему устроить…
— Зачем?
— Тогда можно точно определить, предаст он Юрия или нет.