Движущиеся картинки
Шрифт:
Детрит озарил его широкой улыбкой, сверкающей драгоценными камнями [12] .
– Господин Достабль сказал, я могу скоро стать вице-президентом, – с гордостью сообщил он.
– Над кем? – спросил Виктор.
– Над вице-президентами.
Чудо-Пес Гаспод издал негромкое гортанное урчание. Верблюд, который до той минуты праздно созерцал небо, заерзал на песке и вдруг быстро ткнул вперед ногой, хватив тролля чуть ниже спины. Детрит взвизгнул. Гаспод обвел окружающий мир удовлетворенно-невинным взглядом.
12
Зубы
– Пошли, – мрачно сказал Виктор. – У нас есть минутка-другая, пока он ищет, чем поколотить верблюда.
Они расположились в тени за палаткой.
– Хочу сразу предупредить, – холодно сказала Джинджер. – Я никогда в жизни не старалась выглядеть разнеженной.
– Может, стоит попытаться? – рассеянно заметил Виктор.
– Что?!
– Извини. Послушай, мы же все это не по своей воле делаем. Я совершенно не умею сражаться мечом. Я всегда им просто размахивал. А у тебя какие ощущения были?
– Знаешь, как бывает, когда кто-то что-то скажет и ты вдруг соображаешь, что до этой минуты грезила наяву?
– Такое чувство, словно твоя собственная жизнь куда-то отступает, а ее место заполняет что-то другое.
Они помолчали, обдумывая сказанное.
– Считаешь, это все из-за Голывуда? – спросила она.
Виктор кивнул. А затем резко кинулся вбок и приземлился точно на Гаспода, который до этого мгновения внимательно наблюдал за беседующими.
– Тяв, – выдавил Гаспод.
– А теперь слушай, – прошипел Виктор ему в ухо. – Довольно намеков. Выкладывай, что ты такое в нас заметил. Или отдам тебя Детриту на съедение. Посоветую приправить горчицей.
Пес брыкался и сучил лапами.
– Или наденем на тебя намордник, – пообещала Джинджер.
– Я не опасный, – вопил Гаспод, взметая вокруг себя песок.
– По-моему, говорящая собака очень опасна, – сказал Виктор.
– Ужас как опасна, – поддержала его Джинджер. – Никогда не знаешь, что она может сказать.
– Вот видите? Видите? – уныло промолвил Гаспод. – Я знал, стоит мне признаться в том, что я умею говорить, обязательно наживу себе неприятностей. Нельзя, нельзя так обращаться с животным.
– Ничего не попишешь, приятель, – отрубил Виктор.
– Ну ладно. Ладно. Только вам же хуже, – буркнул Гаспод.
Виктор ослабил захват. Пес уселся поудобнее и первым делом отряхнулся от песка.
– Все равно до вас ничего не дойдет, – проворчал он. – Собака – поняла бы, а вот вы не поймете. Это связано с опытом существования вида – знаете, что это такое? Можно пояснить на примере поцелуев. Вы знаете, что такое поцелуи, а я не знаю и знать не могу. Поцелуи не наше собачье дело. – Он заметил предостерегающий взгляд Виктора и поспешил перейти к сути. – У вас на лицах постоянно такое выражение, точно вы здесь на своем законном месте. – Он бросил на них испытующий взгляд. – Ну что? Убедились? – воскликнул он. – Я же говорил – не поймете! Это… это все вопрос территориальности. В вас присутствуют все ярко выраженные признаки того, что вы находитесь точно там, где вам следует находиться. Почти все остальные здесь чужаки, а вы – нет. Э-э-э… Ну как еще втолковать… Когда вы в первый раз оказываетесь на чужой улице, вас обязательно облает какая-нибудь
Он еще раз оглядел собеседников, а потом принялся старательно скрести ухо.
– Вот беда, – сказал он. – Я могу это объяснить только по-собачьи, но вы-то слушаете по-человечьи…
– Мистика какая-то, – сказала Джинджер.
– Ты еще что-то говорил о моих глазах, – напомнил Виктор.
– Да. Ну, к примеру. Ты видел свои глаза? – Гаспод обернулся к Джинджер. – А ты, девушка?
– Не говори ерунды, – сказал Виктор. – Как мы можем увидеть собственные глаза?
Гаспод развел передние лапы.
– Так посмотрите в глаза друг другу! – посоветовал он.
Они машинально повернулись друг к другу лицом.
Последовала долгая пауза. Пес, воспользовавшись перерывом, шумно облегчился на колышек палатки.
– Вот это да, – произнес наконец Виктор.
– У меня что, такие же? – спросила Джинджер.
– Да. Тебе не больно?
– А тебе?
– Вот так, – сказал Гаспод. – И когда увидите Достабля, приглядитесь к нему. Так же, как глядели друг на друга.
Виктор потер слезящиеся глаза.
– Получается, что Голывуд призвал нас сюда, что-то с нами сделал и… и…
– Он заклеймил нас, – с горечью закончила Джинджер. – Поставил на нас свое клеймо. Вот как это называется.
– Вообще-то… хм… смотрится довольно привлекательно, – галантно заметил Виктор. – Придает глазам этакую искорку.
На песок упала чья-то тень.
– А, вот вы где, – сказал Достабль. Как только они поднялись, он вроде как по-дружески обхватил их за плечи. – Вы, молодежь, вечно куда-то исчезаете вместе, – лукаво добавил он. – Одобряю. Ценю. Понимаю. Очень романтично. Но сейчас нам надо делать картинку. У меня там много хороших людей ждут вас не дождутся. Пойдемте, обрадуем их.
– Понял, о чем я? – тихо спросил Гаспод. – Если точно знаешь, куда смотреть, такое трудно не заметить.
И в том и в другом глазу Достабля, в самой серединке, полыхало по крохотной золотой звездочке.
В самом сердце Клатча, этого громаднейшего темного континента, воздух был тяжел. Вот-вот должен был настать сезон дождей.
В тростнике близ медлительной коричневой реки квакали лягушки [13] . На засушливых отмелях дремали крокодилы.
13
В окончательном варианте эта сцена была вырезана.
Природа затаила дыхание.
Из голубятни Ажуры Н'Коута, торговца разнообразной живностью, донеслось взволнованное воркованье. Он покинул веранду, где до этого дремал, и отправился посмотреть, что вызвало такой переполох.
Несколько оплешивевших тварей, предназначенных к срочной продаже, что зевали и мирно работали челюстями в огромных загонах позади хижины, встревоженно подняли головы, когда Н'Коут одним прыжком перескочил ступени веранды и сломя голову припустил через двор фермы.