Двое против ста
Шрифт:
– Наверное, – только и оставалось ответить Валерию.
Не произнося ни слова, Сократ Иванович положил перед Феоктистовым две большие цветные фотографии. Валерий сразу узнал Лену, хотя качество изображения было не очень резким. На первой фотографии она была запечатлена в легком кевларовом бронежилете производства США. В отличие от отечественной «брони», он имел особый воротник, регулируемые застежки на липучках и накладные карманы для боеприпасов и радиооборудования. Видно было, что женщина не позирует, но к чему-то готовится. К чему, спрашивается, можно готовиться в таком бронежилете?
– «Арморшилд», – вслух
– Что? – переспросил генерал.
– Броня ГПВ 25 производства «Арморшилд», – пояснил Валерий не сведущему во всех тонкостях экипировки Прохорову.
– Вторую карточку посмотри внимательно.
На второй фотографии Лена была не одна. Она весело, по-приятельски беседовала о чем-то с такой же светловолосой и не очень высокой женщиной. Та была чуть постарше Лены, на фотографии казалась ее старшей сестрой. При этом обе они были одеты в спецназовский камуфляж, у Лены на поясе имелась пистолетная кобура. Лицо второй женщины было не очень хорошо видно, тем не менее Валерий почти сразу узнал ее.
– Милда Страумане? – посмотрев на Прохорова и с трудом сдерживая волнение, спросил Ротмистр.
Сократ Иванович молча кивнул. О чем говорить дальше, Феоктистов не знал. Милда Страумане, террористка, застреленная во время операции в «Норд-Осте». В прошлом наемница, воевавшая против российских войск в Чечне. За ней подразделение Феоктистова охотилось еще восемь лет назад. Именно она, будучи профессиональным снайпером, уничтожила командира группы майора Сурикова, друга Ротмистра, вместе с которым они штурмовали авиалайнер. В Чечне с ней посчитаться не удалось, однако в «Норд-Осте» спецназовская пуля достала «неуловимую латышку».
– Тюрина Елена Григорьевна, – Сократ Иванович положил палец на фотографии, точно призывал к дополнительному вниманию. – Профессиональная террористка, прошедшая специальную диверсионную подготовку. Во время второй чеченской войны в качестве наемницы сражалась на стороне чеченских боевиков. Состояла в диверсионном отряде.
– Еще доказательства есть? – спросил Феоктистов.
– Есть. Смотри!
Прохоров нажал на пульте кнопку включения, и экран стоявшего в кабинете телевизора озарился бледно-голубым сиянием. Послышался женский смех, изображение стало резче. И Феоктистов увидел следующее. Связанный по рукам и ногам человек был прислонен к толстому древесному стволу. Его лицо было небритым и перекошенным от ужаса. Сложно было определить, кто он – русский или чеченец. Выпачканный грязью камуфляж без знаков различия и шевронов также не давал такой возможности.
– Пощекочи ему уши! – послышался женский голос.
Спустя секунду прозвучал негромкий, похожий на удар бича выстрел. Небритое лицо пленника передернулось, несмотря на плохое качество записи, было видно, как оно заблестело от испарины.
– Его можно использовать в качестве куклы [15] , – произнес тот же самый женский голос.
Феоктистов уловил на сей раз явный прибалтийский акцент. Стало быть, госпожа Страумане.
– Сможешь от пояса? – спросил второй голос, также принадлежавший женщине.
15
«Кукла» – в данном случае имеется в виду человек (пленный
Кажется, испарина выступила и на лице подполковника Феоктистова. Второй голос, без всяких сомнений, принадлежал Лене. И тут же вновь ударил бич, а над головой пленного посыпалась кора.
– Лихо! – аж присвистнула Страумане. – А если отойти шагов на двадцать?
– Есть риск разнести ему башку, и тогда он точно ничего не расскажет, – весело ответил голос Лены.
– Слышишь, ты? – чуть повысив голос, Страумане явно обращалась к пленнику. – Мы с подругой будем упражняться в стрельбе до тех пор, пока не оставим тебя без головы. Ничего не хочешь нам сказать?
Пленный молчал. И вновь послышались хлопки бича. Камера наконец поменяла ракурс обзора, и перед Валерием предстали обе любительницы практической стрельбы. Покойная ныне (Феоктистов сам стоял в двух шагах от ее остывшего тела) Милда Страумане и невысокая, с короткой, но изящной прической женщина, которую Валерий знал как Лену Тюрину. Страумане, точно ковбой из дешевого вестерна, крутила пистолет на пальце и, почти не целясь, периодически стреляла в сторону привязанного к дереву человека... Между тем изображение стало темнеть, послышались какие-то явно технические звуки и помехи, затем экран погас.
– Этот человек – сотрудник Северо-Кавказского РУБОПа. Его судьба неизвестна до сих пор, – прокомментировал увиденное генерал Прохоров. – Можно было бы расспросить о нем твою попутчицу. Оригинальным способом она развязывает языки пленным!
– Откуда запись? – спросил Феоктистов.
– На их базе был наш агент, который специально фиксировал на миниатюрную видеокамеру главных бойцов диверсионного подразделения... Он потом погиб, но кое-что успел нам передать.
– Почему тогда она не в розыске?
– Теперь будет в розыске. У нас были сведения, что она погибла... Вообще, ее след с тех пор пропал. – Прохоров кивнул в сторону экрана. – Это убийца, циничная, прекрасно подготовленная профессионалка. Ее интересуют даже не столько деньги, сколько сам процесс. На ней кровь наших солдат и офицеров... Ты ничего не хочешь мне сказать?
М-да, даже для опытного офицера спецназа ФСБ вопрос был не из легких. Все смешалось – выстрелы, женщины в камуфляже без опознавательных знаков, отравленные туфли... И тут, точно флэш-вспышка, в сознании Феоктистова пронеслось уже ставшее нарицательным название мюзикла. «Норд-Ост»! Неужели?! Да, именно там мелькнуло и исчезло ее лицо. Он, Феоктистов, кажется, оказал ей помощь, приняв за заложницу... Или он что-то путает? У него недостаточно хорошая память на лица... Выходит, она была в числе тех немногих террористов, кому удалось покинуть театральный комплекс. И тогда получается...
Получается, что все это ПРАВДА?! Смонтировать «фальшивку» за столь короткое время невозможно. Самое сложное – подделать голос, а насчет него у Феоктистова не было ни малейших сомнений...
Что теперь делать ему, Ротмистру?
– Я слушаю, Валера, – вежливо вернул Феоктистова к реальности Сократ Иванович.
– Нечего мне вам сказать, – ответил Феоктистов. – Считаете нужным арестовать, арестовывайте. Если нет, то я поеду домой.
– Поезжай, – неожиданно легко согласился Прохоров.