Двое против ста

Алтынов Сергей Евгеньевич

– Голову ей пригни, – скомандовал Спец своему подручному.

Словно профессиональный палач-расстрельщик, Спец хорошо знал, что стрелять удобнее всего в самый затылок, точнее, в ямку между затылочной костью и первым шейным позвонком. Подручный на миг чуть ослабил хватку, свободной рукой стал пригибать к земле голову Лены. При этом он брезгливо старался отодвинуться подальше, чтобы не быть забрызганным кровью и мозгами. Женщина не давалась. В какой-то момент рука подручного соскользнула с ее шеи и проехалась по лицу. Этого было достаточно, чтобы использовать последний шанс. Лена схватила зубами его большой палец и сомкнула челюсти, точно стаффордшир. Тот истошно заорал, выпустил ее руки. Теперь Лене ничего другого не оставалось, как, схватив его за одежду, провести молниеносный бросок. Массивное туловище упало прямо на руку Спеца с пистолетом. Прогремевший выстрел заставил незадачливого подручного вторично взвыть – пуля вошла в область его массивного таза. Лена тут

же откатилась в сторону, уходя с линии огневого поражения, и выхватила свой «стечкин», который находился у нее за поясом. Спец чертыхнулся, отбрасывая в сторону подчиненного; он не хотел стрелять в него, целился в голову женщины, но та действовала столь стремительно, что выстрел пришелся совсем не туда, куда намечался. Спец готов был выстрелить вторично, на сей раз без промаха, точно в голову, но Лена опередила его...

Гиммлер прибыл на место событий спустя минут двадцать. Раненого подручного Спеца уже увезла «скорая», а сам Спец лежал накрытый белой, не очень чистой тканью. Виднелись лишь его ноги, обутые в фирменные итальянские ботинки с узкими рюмочными носками.

– Все... Теперь эту тварь объявляем в официальный розыск. За убийство работника милиции при исполнении. Как говорится – внимание, всем постам!

Гиммлер произнес это со странным чувством удовлетворения. И потер свои сухие узкие ладони. А ведь со Спецом они служили вместе долгие годы. Было ли Гиммлеру жаль Спеца? Жалость вообще не входила в число чувств, присущих Дмитрию Львовичу. Да и Спец отнюдь не был ангелом. Дважды генерал отмазывал его от серьезных уголовных статей. А уж в Чечне он и вовсе прославился своим мародерством и неоправданной жестокостью. Сослуживцы по СОБРу не протягивали Спецу руки, не замечали при встречах на торжественных и служебных мероприятиях.

– Семью Феоктистова больше под колпак не берем, – отдал приказ Гиммлер опростоволосившимся подчиненным.

«Не надо самим создавать лишние хлопоты. Пусть себе бегают, играют в ковбоев, партизан. Плюнуть на них, и точка. Они все равно уже ничего не успеют. Завтра все будет решено... Им в любом случае достанется зеро...» – мысленно успокаивал себя генерал Гладий.

Однако, пожалуй, впервые Гиммлер, недаром заслуживший такое прозвище, терпел столь сокрушительное поражение. Завалить не из-за угла, а в схватке Спеца было ой как не просто. Сейчас же это проделала женщина. Роста не более 168 см, блондинка среднего телосложения. Тюрина Е. Г.

Генерал-лейтенант милиции

Гладий Дмитрий Львович, он же Гиммлер

В милиции Гладий оказался благодаря усилиям родного дяди, который возглавлял одно из районных московских отделений. Окончив десять классов, Дмитрий вынужден был на четыре года покинуть столицу, отбыв на учебу в Карагандинскую высшую школу милиции. В те годы в милицейские школы брали в основном прошедших армию и имеющих стаж работы. Только в Караганде и Омске были учебные заведения, принимающие вчерашних десятиклассников. Однако широкую общественность об этом не информировали. В Омске у дяди связей не было, а вот в Караганде имелись. Надо сказать, учился Гладий достойно, особенно преуспев в уголовном праве и криминалистической тактике. Освоил на твердую оценку «четыре» приемы практической стрельбы и самообороны без оружия. В столичной милиции (не без помощи дяди, но и благодаря собственным способностям) он сделал отличную карьеру, оказавшись в числе первых «борцов с организованной преступностью». Здесь Гладий имел собственную концепцию. Вот основные ее положения:

1. Бороться с преступностью руками самой же преступности.

2. Взять под плотный контроль («крышу») такие доходные виды бизнеса, как проституция, наркоторговля и игорный бизнес.

3. Уничтожить наиболее самостоятельных, неконтролируемых лидеров бандформирований, поставив на их место управляемых вожаков, связанных сотрудничеством с МВД в качестве стукачей.

4. В собственных структурах (МВД) выработать особую оперативную тактику, позволяющую применять нетрадиционные методы дознания и следствия.

Именно за этот четвертый пункт Дмитрий Львович и получил свое зловещее прозвище. Под «нетрадиционными методами дознания» имелись в виду физические пытки, психологическое воздействие и шантаж, подтасовка доказательств, использование собственных агентов в качестве понятых, свидетелей и многое другое. В некоторой степени генерал Гладий был «пионером», возведшим все разновидности ментовского беспредела в систему, весьма успешно функционирующую. Конечно, находились среди его коллег те, кто не был в восторге от подобной новой «оперативной тактики».

– Мы своего рода санитары общества, – спорил как-то Гладий со своим давним приятелем, соучеником по Карагандинской школе. – Бандит валит бандита, в разборках они валят друг друга десятками, а то и сотнями. Что может быть лучше для нас? Есть человек – есть проблема...

– А наркотики? – спрашивал сослуживец, в то время заместитель начальника министерского СОБРа. – Ведь твои люди, Дима, обеспечивают «крышу» половине столичных пушеров. [21]

– Опять

же, санитария. Потребители наркотиков – это отбросы, дно общества. Безвольные, тупые особи. Чем больше они употребляют этого зелья, тем скорее отправятся на тот свет. Получается отмирание нежизнеспособных организмов, человеческая порода улучшается. Жестоко, но против матушки-природы не попрешь. Естественный отбор.

21

Пушер (жарг.) – торговец наркотиками.

Сам генерал Гладий в течение года сумел побороть отвратительную привычку к табаку, пил умеренно, не чаще одного-двух раз в неделю.

– Ко всему прочему мы помогаем становлению нового класса предпринимателей, защищаем их от бандитов. Ну, разумеется, не безвозмездно, – Гладий подмигнул своему угрюмому приятелю. – Пение «Интернационала», по счастью, в прошлом. Рынок, конечно, имеет и свои минусы, но... Плюсы у него слишком явные!

С этими словами Гладий окинул взглядом только-только отремонтированную комнату его квартиры, в которой он принимал коллегу-приятеля. Тот ничего не сказал в ответ, лишь сдержанно попрощался. Через полтора года он погиб в Чечне при проведении специальной операции. Гладий-Гиммлер же продолжил крепить связи с «рынком» и очень быстро нашел в нем свою нишу. Уже тогда он крепко сдружился с господином Дранковским, возглавлявшим крупную коммерческую структуру. На ГАДа периодически наезжали разномастные бандиты, а Гладий и его коллеги по РУБОПу эти наезды отбивали. Гелий Арнольдович понял, что скупиться на личную охрану нельзя, более того, сумел убедить в этом некоторых своих деловых партнеров. Таким образом, получился «союз промышленников, предпринимателей и господ ментов». Однако нельзя сказать, что деятельность Дмитрия Львовича была гладкой и безоблачной. Некоторые милицейские коллеги и особенно ФСБ не хотели мириться с таким положением дел. Но на тот момент Гладий уже был генералом, и взять его за жабры было не так-то просто. Чеченская кампания дала Гиммлеру возможность избавиться от некоторых обремененных моральными нормами коллег. Они посылались в Чечню, где либо погибали, либо получали серьезные ранения. С ФСБ было сложнее, но Гиммлер на то и был Гиммлером, чтобы суметь выкрутиться из всех передряг. Однако главной головной болью для Гиммлера в середине девяностых был столичный преступный мир, который не желал отдавать свою долю в игорном бизнесе, наркоторговле и секс-индустрии. Профессиональные уголовники имели собственную разведку, контрразведку и весьма неплохих, хорошо оплачиваемых адвокатов, способных развалить любое дело. Сажать «воров» и «бомбардиров» стало весьма проблематично. Московские же коммерческие структуры потихоньку подминал под себя некоронованный король столичного преступного мира по кличке Большой Кахабер. Это был здоровенный сорокавосьмилетний дядя грузинских корней, но столичного воспитания.

– Митя, я даром плачу тебе деньги? – кричал в телефонную трубку Гелий Арнольдович, сообщив об утреннем визите Кахабера Георгиевича в компании своих верных спортсменов-рэкетменов.

Гладий лишь поморщился, но уверил Дранковского, что деньги тот платит не зря... Да, в те годы команда бывших борцов, боксеров и кик-боксеров навела серьезную панику на «зарождающийся бизнес-класс». Крепкие ребята не меньше других хотели найти свое место в рыночном обществе. Натравливать на Кахабера беспредельщиков и подконтрольные группировки было бессмысленно. Этого авторитета боялись, и ни один отморозок не отважился бы на открытое противостояние. Как и группировки с Северного Кавказа. Попробовать прийти к паритетному соглашению и разделу сфер влияния? Нет, это было исключено для Гиммлера. У некоронованного короля были слишком большие аппетиты. С Большим Кахабером Гиммлер не мог найти общего языка еще и из-за старой, мало кому известной вражды. Тогда, в конце 80-х, Гиммлер только-только получил полковничьи погоны, а Большой Кахи был известным в узких кругах картежником и содержателем катрана и по совместительству заместителем директора детской спортивной школы. Звание мастера спорта и успехи в вольной борьбе вполне позволяли ему занимать этот пост. Однажды полковник Гладий возвращался с работы на новеньких «Жигулях», и на одном из поворотов его нагло подрезал видавший виды «Мерседес». Полковник дал оглушительный сигнал, сумел-таки обогнать нахала и вынудить остановиться.

– Ну и чего тебе? – ухмыляясь, спросил горбоносый водитель «мерса», когда Гладий подошел к нему вплотную.

Полковник оценил физические параметры Кахи и понял, что одним рывком вытащить того из автомобиля не удастся. Не теряя чувства превосходства, Гладий достал служебное удостоверение.

– Полковник?! – ничуть не смутившись, произнес Кахи. – А я, между прочим, «динамовский» резерв тренирую. Считай, коллеги... Так чего тебе? Давай по-быстрому, пока я злиться не начал.

– Хамло ты, а не коллега, – только и ответил обескураженный полковник, жалея, что оставил в сейфе табельный пистолет.