Дворец Посейдона
Шрифт:
– Что это, черт возьми, такое? – пробормотал Клеман, едва сдерживая готовый вырваться вопль ужаса.
– Это машина, – прошептала прямо в ухо девушке Элиза. – Механическое подобие человека.
– Робот – такой же, как Герон, – отозвалась Шарлотта. – Помнишь, на Эйфелевой башне, у Тесла?
Элиза кивнула.
– Только этот в сотню раз больше. Смотри, он направляется к нам!
Так оно и было. Своей валкой походкой робот мало-помалу приближался к «Калипсо». Из его головы вырывались струи пара, тут же превращающиеся в гроздья пузырей, а от шагов ощутимо сотрясалась донная почва.
Через
Только Элиза продолжала сохранять самообладание. Шарлотта заметила, как вспыхнули глаза женщины.
– Я же говорила тебе, что существует некая цель, – горячо прошептала она. Я больше чем уверена, что все мы будем спасены!
Едва Элиза произнесла эти слова, как механический человек наклонился, протянул свои огромные руки и вцепился в корпус корабля. Раздался ужасный скрежет, звон металла, и новый толчок сотряс несчастное судно. «Калипсо» при этом на несколько метров оторвался ото дна, а палубный настил рубки заходил под ногами, как при землетрясении. Шарлотта втиснулась между бортом и стальной балкой, чтобы снова не упасть, и при этом ухитрялась держать еще и сумку с Вилмой.
Подняв «Калипсо», робот протащил корабль несколько десятков метров и снова опустил на дно. Корпус судна при этом скрипел и стонал, грозя разойтись по швам. Теперь и Шарлотте оставалось только молиться, чтобы он выдержал чудовищные нагрузки, иначе – конец всему.
Затем все повторилось в том же порядке. Стальной человек тащил их вместе с кораблем сквозь мрак, все глубже и глубже погружаясь в обширную расселину.
Когда первоначальный шок прошел, Шарлотта тоже пришла к выводу, что Элиза права. Существовал какой-то план. Должен был существовать. Все происходящее было кем-то тщательно подготовлено ради достижения конкретной цели. Если «Калипсо» еще чуть-чуть продержится, то вполне возможно, что они наконец-то узнают, кто и зачем все это затеял…
…Ил на дне мешал продвижению вперед. Каждый шаг свинцовых сапог Оскара вздымал вверх клубы мути, ухудшавшей видимость. Свет подводного фонаря превращался в светящийся туманный ореол. К счастью, ориентироваться им помогал рассеянный свет, сочившийся из расщелины, иначе они давно сбились бы с пути.
Далеко позади все еще виднелись округлые очертания «Наутилуса», их последнего прибежища на пути к неведомому. При мысли о том, не было ли страшной ошибкой то, что они решились покинуть батисферу, Оскара охватила легкая паника. Но в конце концов он здраво рассудил, что ломать голову над этим уже не имеет никакого смысла. Как бы ни повернулись события в дальнейшем, все пути назад отрезаны.
Через несколько сотен шагов илистое дно осталось позади. Поверхность дна стала каменистой, и видимость сразу улучшилась. Бледные, похожие на угрей рыбы медленно извивались среди обломков гранита размером с футбольный мяч, а попадая в луч фонаря, немедленно обращались в бегство. Других существ, смахивающих на песчаных мокриц величиной с башмак, свет, наоборот, притягивал. Всякий раз, когда они подбирались чересчур близко, Оскар обходил их стороной. К счастью, глубоководная зона оказалась далеко не так плотно заселена, как они предполагали. Дюжина реснитчатых червей, какие-то многоножки да пара видов моллюсков, – вот и все.
Шаг за шагом экипаж «Наутилуса» продвигался по дну, но теперь вокруг них высились обломки судов – ржавые, измятые, словно скомканная бумага, корпуса, ребра рассыпающихся от коррозии шпангоутов, изломанные мачты и обрывки такелажа. Все это делало каждый шаг невероятно трудным и опасным, но Оскар продолжал размышлять.
Как с ними могли случиться все эти несчастья? Где они допустили ошибку? Или ошибкой была сама затея Гумбольдта взяться за расследование гибели греческих судов? Разумеется, во время путешествия в Анды Оскару тоже приходилось попадать в сложные ситуации. И тогда он клял себя за легкомыслие и мечтал поскорее оказаться дома, в Берлине. Но то, что происходило с ними сейчас, было во сто крат хуже. Их жизнь висела на волоске, и достаточно ничтожной случайности, чтобы все они нашли здесь сырую и мрачную могилу. Каждый глоток воздуха напоминал, что вокруг них чужой мир, которому они не принадлежат, и малейшая оплошность может ежесекундно обернуться гибелью.
Тем не менее, Оскар продолжал идти вместе со всеми, и движение понемногу развеивало мрак, охвативший его душу. Движение шло ему на пользу. Оно изгоняло холод из тела и вселяло надежду на благополучный исход, каким бы невероятным он сейчас ни казался.
Спустя несколько минут путешественники достигли края расселины. Из ее глубины пробивался красноватый свет. Расселина была огромной – настоящая подводная долина, и простиралась далеко за пределы видимости. Где-то здесь должна была находиться «Калипсо».
Друзья осторожно приблизились к краю и заглянули вниз. Океания выключила фонарь, и Оскару понадобилось некоторое время, чтобы глаза свыклись с полумраком. Только теперь он смог рассмотреть то, что лежало у его ног, – пропасть или котловина, полная красных, желтых и зеленых огней. Они были повсюду, некоторые горели неподвижно, другие постоянно перемещались. Полуосвещенное дно котловины было почти ровным, но плотно усеянным останками погибших кораблей. Оскар мог различить мачты, надстройки, корпуса – целый лабиринт, в котором могло затеряться все что угодно.
Он начал было считать жертвы кораблекрушений, но дойдя до сотни, сбился и бросил это безнадежное дело. Тем более, что его постоянно отвлекали движущиеся огни. Они были установлены на странных транспортных средствах, которые бойко сновали между обломков, ощупывая их фарами-искателями, словно тонкими голубоватыми пальцами. Один из источников света показался юноше особенно ярким. Свет исходил из отдаленного нагромождения скал, напоминающих какие-то постройки, – и Оскару даже померещилось, что он видит вдали купола и башни. Впрочем, все это могло быть обычным обманом зрения.