Дворец утопленницы

Мэнган Кристин

– А я не одна. Соседи есть, – сообщила Фрэнки, указывая на противоположную половину.

– Местные? – спросила Гилли.

– Я с ними пока не знакома, – неохотно признала Фрэнки.

Гилли вздернула брови:

– Таинственные соседи? Так еще страшнее.

Вспомнив темный силуэт в окне, Фрэнки невольно поежилась.

– Вы просто слишком молоды. Вот повзрослеете и поймете, что какие-то жалкие скрипы в ночи не стоят ваших нервов, – ответила она с напускной храбростью, стараясь не показать виду, что ей самой в голову приходили – да и теперь приходят – похожие мысли. – Кстати, как вы меня вообще нашли?

Гилли бросила на нее короткий взгляд:

– В смысле?

Это игра воображения или на ее лице действительно мелькнула тревога? Фрэнки сощурилась.

– В

смысле, как вы нашли палаццо?

– Вы мне сами рассказали, где остановились, – ответила Гилли. Лицо ее уже решительно ничего не выражало.

Фрэнки попыталась припомнить их разговор.

– Разве?

– Ну да. «Недалеко от Кампо Санта-Мария Формоза». – Угадав в направленном на нее взгляде тревогу, Гилли тихонько рассмеялась. – Венеция – маленький город, Фрэнсис. Не так уж здесь много англичанок без сопровождающих. Вас легко отыскать.

Ее ответ неприятно поразил Фрэнки, она тут же задумалась, кто еще в городе успел приметить англичанку, которая остановилась одна в пустом палаццо. Неужели она настолько на виду, что ее можно в два счета найти, даже не зная ничего, кроме названия кампо неподалеку? Прежде чем она успела углубиться в эти размышления, Гилли снова заговорила:

– Я вам очень советую съездить на денек в Рим. Вы бывали в Риме?

– Нет, – отозвалась Фрэнки, сбитая с толку внезапной сменой темы. По правде сказать, она и в Венеции-то почти сразу бросила осматривать достопримечательности, разве что наведывалась время от времени на Мост Вздохов, а привезенный с собой синий путеводитель отложила уже через пару дней после приезда, пресытившись рассказами о бесконечных мозаиках в соборе Святого Марка и архитектурных совершенствах Дворца дожей. Добравшись в исторической справке до восемнадцатого века, к которому, если верить автору, Венеция жила за счет былого величия, и путешественники приезжали на острова уже не ради современного им города, а за наследием грандиозного прошлого, Фрэнки решила, что с нее хватит.

– Надо же, – сказала Гилли. – Я, наверное, когда думаю про писателей, сразу себе представляю Фицджеральдов на Ривьере, Хемингуэя в Испании или Африке. – Девушка неловко усмехнулась. – Ну ладно, раз не бывали, тем более стоит съездить, пока вы тут.

– И что я там буду делать?

– Ой, не знаю. Прокатитесь на мотороллере до Колизея. Монетку бросите в фонтан Треви. Джелато наедитесь.

Фрэнки издала короткий смешок. Было в этой девчонке, с ее наивным оптимизмом, что-то очаровательное, и, сама того не желая, Фрэнки почувствовала к ней симпатию.

– Звучит чудовищно, – отозвалась она, стараясь хотя бы притвориться сердитой.

– Ох, Фрэнсис, – явно довольная, притворно вздохнула Гилли. – Так и знала, что вы это скажете.

Всю дорогу до Сан-Марко Гилли без умолку болтала, объясняя Фрэнки, что, будь сейчас лето, им бы и в голову не пришло туда соваться – вот почему Венеция так хороша в низкий сезон. Никаких туристов, с улыбкой пояснила она. Выйдя из палаццо, они без конца сворачивали в какие-то извилистые улочки – то у аптеки, то у магазинчика, где продавали сушеные травы, – пока не оказались на берегу канала, прямо у «Даниэли» [20] . Оставалось только перейти мост, чтобы попасть в самую туристическую часть города, сейчас, к счастью, свободную от толчеи и от любителей покормить хлебом голубей, роившихся у собора.

20

Исторический отель в районе Сан-Марко, существующий с 1824 года. Расположен в палаццо Дандоло, построенном в XIV веке.

Так короче всего, бросила через плечо Гилли, ступая на единственную в городе пьяццу [21] . Фрэнки с удивлением поняла, что они направляются к тому же самому кафе, просто Гилли вела ее совсем не тем путем, каким она накануне добиралась сама. Впрочем, девушка, как выяснилось, неплохо знала Италию вообще

и Венецию в частности. Она рассказала, что с раннего детства каждый год ездила сюда с родителями – поначалу только летом, но когда стала постарше, и зимой тоже. У них был даже собственный дом в городе, но год назад его продали: возраст брал свое, родителей тянуло туда, где потеплее. В этот раз Гилли остановилась у подруги, вернее сказать, у приятельницы, в крохотной квартирке с четырьмя соседками примерно ее возраста: две итальянки, одна англичанка, а еще с одной только предстоит познакомиться. Именно поэтому, объяснила она Фрэнки, давать кому-то номер телефона бесполезно – аппарат общий и вечно занят, соседкам ни до чего нет дела, кроме планов да компании на вечер.

21

Площадь (ит.). Все площади Венеции, кроме центральной, площади Сан-Марко, называются кампо.

Сообщила она все это совершенно спонтанно, не дожидаясь вопросов.

Фрэнки уже жалела, что согласилась куда-то идти со столь болтливой компаньонкой, уже с тоской вспоминала об уединении палаццо и о кафе недалеко от кампо, где ее, можно сказать, принимали за свою – не успевала она войти и сесть, как хозяин кивал ей и начинал готовить заказ.

Завидев «Флориан», она вдруг осознала, что в прошлый раз не удосужилась даже рассмотреть его – сперва слишком спешила, а потом злилась на Гилли, не потрудившуюся явиться. Теперь Фрэнки не могла взять в толк, как это она не обратила внимания на роскошь, очевидную даже снаружи, на мраморные полы и арки, отсылавшие прямиком в прошлое.

За столиками на улице почти никого не было – погода в холодные месяцы стояла капризная, вода из лагуны потихоньку подбиралась к центру пьяццы. Но внутри почти все места оказались заняты, повсюду в тусклом сиянии люстр сидели люди с чашками дымящегося кофе и живописными десертами, а по стенам то и дело рассыпались искры света, отраженного от драгоценного камня в чьей-то сережке или полированного стекла наручных часов. Фрэнки заметила, что кафе состоит из нескольких залов – сплошь позолота и красный бархат, – которые отличаются друг от друга лишь сюжетами внушительных картин, развешанных по стенам, точно в музее. Она кивнула официанту в накрахмаленной до хруста униформе и шагнула в ближайший зал, собираясь занять столик у входа.

Не успела она присесть, как Гилли схватила ее за руку.

– Что вы вытворяете? – взвилась Фрэнки, ошеломленно разглядывая пальцы, сомкнувшиеся вокруг ее запястья.

– А вы что вытворяете? – воскликнула Гилли, уставившись на нее с не меньшим ужасом. – Только не говорите, что все это время пили кофе сидя. Немудрено, что вам выставили огромный счет.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и зашагала прочь из зала, даже ни разу не оглянулась проверить, идет ли Фрэнки следом. Официант выглядел весьма разочарованным, но Гилли, не обращая на него ни малейшего внимания, направилась к деревянной стойке, скрытой от посторонних глаз в дальнем конце кафе, по левую сторону от входа, где уже толпились среди редких барных стульев с плюшевой обивкой завсегдатаи из местных – не сидел никто.

Слава богу, среди всей этой суеты Гилли некогда было приглядываться к Фрэнки, щеки которой сперва порозовели от стыда, а потом, едва она поняла, что краснеет, и вовсе запунцовели. Она вовсе не имела привычки заливаться румянцем по всякому поводу, точно чувствительная барышня. Слишком это было по-женски, именно этого все ждали от женщин до сих пор, хотя мир вроде бы не стоял на месте. Фрэнки тут же вспомнила фразу, брошенную давным-давно, на заре ее карьеры, одним колумнистом, с которым она познакомилась на очередном приеме, где отчаянно старалась вести себя ровно так, как принято. Джек, услышав его комментарий, чуть не лопнула от смеха. «Ты, моя дорогая, – сказала она, – какая угодно, но уж точно не милая». Ее слова Фрэнки с тех пор носила гордо, точно орден.