Дворец ветров
Шрифт:
– Я рассказал вам, сахиб, – сухо заметил Мулрадж. – Но вы, похоже, меня не услышали, поглощенный своими мыслями.
Аш ничего не ответил, зная, что виноват. Слишком часто в последнее время, ошалевший от усталости, он только делал вид, что слушает, а в действительности не понимал ни единого слова из сказанного. Он не особо беспокоился на этот счет, поскольку не сомневался, что любое по-настоящему важное сообщение непременно привлечет его внимание, а коли нет, значит, предмет разговора не представляет интереса. Однако Мулрадж доложил ему о болезни Джхоти, а он не услышал ни слова. Что еще он пропустил мимо ушей? Сколько еще человек обращались к нему с различными вопросами и докладами, которых он не слышал, потому что выполнял свои обязанности словно во сне, пытаясь не думать о собственных проблемах и потому не способный думать вообще? И при этом он воображал, будто выполняет полезную работу!
Присмотревшись к Ашу, Мулрадж впервые заметил, как сильно он похудел, и не только похудел, но и постарел – это обстоятельство еще раньше заметил и прокомментировал Кака-джи. Но тогда Мулрадж, как и Аш, был занят другими мыслями.
– Прошу прощения, – покаянно промолвил Мулрадж, искренне сожалея о последнем своем высказывании. – Мне не следовало говорить такое.
– Я заслужил ваш упрек! – горестно признал Аш. – Извиняться надо мне. Я вел себя, как… как Джордж!
– Джордж? – недоуменно переспросил Мулрадж. – Кто такой Джордж?
– О… просто один человек, которого я знал когда-то. Он имел обыкновение упиваться своими несчастьями. Скверная привычка. Итак, что нам делать с Джхоти?
23
Приступив к обсуждению этого вопроса, они поняли, что не могут предпринять почти никаких мер к защите Джхоти сверх уже принятых, которых явно было недостаточно.
Они не могли держать мальчика под наблюдением двадцать четыре часа в сутки, разве только приставить к нему охрану из отборных солдат каридкотской армии, а Мулрадж неохотно признал, что даже среди лучших его людей вполне могут найтись один-два ненадежных. В конце концов, Нанду – их наследный повелитель, правитель их княжества и вершитель их судеб, и долг обязывает солдат подчиняться его приказам. Вдобавок наверняка обещано щедрое вознаграждение, ибо махараджа не станет скупиться, когда дело дойдет до жизненно важных для него вопросов – например, смерти предполагаемого наследника.
Мулрадж не был циником, но питал мало иллюзий насчет человеческой природы. Он знал, что большинство людей можно купить, если цена достаточно высока, и потому решил никому не говорить о первом покушении на жизнь раджкумара, но молиться богам и надеяться, что бдительность и предусмотрительность помогут предотвратить второе.
Однако боги, похоже, не услышали молитв Мулраджа, а поскольку второе покушение сорвалось единственно волей случая, а не их с Ашем стараниями, на сей раз придется заговорить. Было очевидно, что в дальнейшем молчании нет никакой пользы, и, хотя они не располагают никакими доказательствами, по крайней мере, мальчик будет предупрежден и никогда впредь не станет проявлять беспечность в том, что касается еды и питья.
Изначально Аш предпочитал именно такой ход действий, но сейчас, когда дошло до дела, решительно воспротивился. Он вдруг снова вспомнил человека из прошлого – на сей раз не Джорджа, а испуганного маленького мальчика, сводного брата Джхоти и ювераджа Гулкота.
Лалджи тоже постоянно стращали возможным покушением, и он жил в непреходящем ужасе, настороженно вглядываясь в тени, вздрагивая при каждом звуке, не зная, кому можно доверять. Но хотя он был предупрежден (старая няня Данмайя неустанно предостерегала своего любимца об опасности), это не спасло его от смерти, а лишь превратило короткую жизнь Лалджи в сущий ад. Его жестокость и мстительность были вполне понятной реакцией на бремя страха, непосильное для ребенка.
Джхоти тоже знал, что такое страх. Он был явно испуган в тот вечер, когда Аш впервые его увидел и поразился сходству юного принца с другим пухлым и бледным маленьким мальчиком. Тогда у Джхоти имелись все основания трястись от страха, ведь он нарушил запрет Нанду и сбежал из княжества, а он достаточно хорошо знал своего брата, чтобы бояться – но не смерти, подумал Аш, а сурового наказания. Однако если он узнает…
– Нет, так не годится. Мы не можем пойти на такое, – резко сказал Аш. – Это слишком жестоко. Джхоти всего лишь ребенок, и он испугается до смерти, узнав, что кто-то здесь хочет его убить и не только дважды пытался сделать это, но и непременно предпримет следующую попытку. Мальчик станет бояться всех и вся: бояться доверять окружающим, бояться есть, пить, спать или ездить верхом. Ребенку такого не вынести. Но почему бы нам не рассказать обо всем его сестрам и Кака-джи? Они позаботятся о том, чтобы всю пищу пробовали слуги, прежде чем он к ней прикоснется. А Гобинда мы попросим запретить мальчику есть сласти или любые другие лакомства, какие он вдруг найдет, так как джелаби, вызвавшие у него рвоту, были несвежими, или поджаренными на прогорклом гхи, или что-нибудь в таком духе. Гобинд придумает, что сказать. Он, девушки и Кака-джи помогут нам присматривать за Джхоти. Это лучшее, что мы можем сделать.
Мулрадж нахмурился, покусал губу и согласился, что лучше не пугать ребенка, но, если они хотят оставить его в неведении, не стоит ничего рассказывать ни Кака-джи, ни Шушиле-Баи, особенно Шушиле, которая непременно проболтается. Она доведет себя до истерического состояния, изнемогая от желания поделиться с кем-нибудь тайной, а через несколько часов история распространится по всему лагерю. Кака-джи слишком стар и немощен, чтобы тревожить его такими серьезными проблемами, и вдобавок слишком болтлив – и слишком честен. Значит, остается одна Анджули-Баи…
– Джхоти любит ее, а она любит его, – сказал Мулрадж. – И я знаю, что она женщина здравомыслящая и не теряет голову перед лицом опасности. Я не забыл, как она держалась тем вечером, когда рутх опрокинулся в реке и возница волов утонул. Она не кричала и не выказывала страха, но всеми силами постаралась спасти сестру. И я совершенно уверен, что для брата она сделает не меньше. Конечно, возлагать столь тяжелую ответственность на женские плечи негоже, но нам нужна помощь, а Анджули-Баи справится с делом лучше любого другого. По крайней мере, мы знаем, что можем доверять ей. Чего нельзя сказать, – мрачно добавил Мулрадж, – о многих других людях в лагере.
Да, Джули можно доверять, подумал Аш. Она сделает все возможное, чтобы оградить своего маленького сводного брата от беды. Она не станет ни паниковать, ни болтать лишнего – и не потеряет голову в критической ситуации. Джули именно тот человек, к которому следует обратиться за помощью, и они совершили ошибку, не рассказав ей правду про Джхоти сразу после первого несчастного случая, едва не закончившегося смертью мальчика. Аш собирался рассказать, но так и не сделал этого. Он не помнил почему.
Тут в голову Ашу пришла другая мысль, и он отрывисто сказал:
– Но Анджули-Баи никогда не бывает одна. Как же вы расскажете ей?
– Я? – удивленно спросил Мулрадж. – Нет, сахиб. Сделать это придется вам. Меня точно подслушают, коли я заведу такой разговор. Но во время наших вечерних конных прогулок, которые мы с недавних пор прекратили, вы имели обыкновение уезжать с раджкумари Анджули вперед, и, если мы возобновим прогулки, вы получите возможность оказаться с ней наедине, не вызывая никаких подозрений. Это единственный способ.