Дворец ветров
Шрифт:
«Никакого, – сердито решил Аш. – Никакого».
Однако он знал, что не может уйти, пока Биджу Рам не придет. Если вообще придет. Пусть эта убежденность и донкихотская, но она существует, и он не в силах от нее избавиться. Прошлое сильнее его. Хилари и Акбар-хан посеяли семена глубже, чем думали, когда внушали маленькому мальчику, что единственным непростительным грехом является несправедливость и что он должен оставаться честным в любых обстоятельствах. Да и законы Англии гласили, что любой обвиняемый человек считается невиновным, покуда его вина не доказана.
«Ad vitam aut culpam», – иронически подумал Аш, вспомнив одно из любимых изречений полковника Андерсона, которое тот предпочитал переводить так: «Пока преступление не доказано». А командующий корпусом разведчиков в разговорах на тему о надлежащем отправлении правосудия любил повторять слова диккенсовского судьи: «Слова солдата не являются доказательством» [54] . Однако дело против Биджу Рама основывалось на слухах и догадках, трактованных очень предвзято в силу давней острой неприязни, восходящей к годам детства Аша, и он не мог приговорить человека к смерти на основании одних подозрений.
54
Диккенс Ч.Записки Пиквикского клуба.
К смерти… Аш испытал странное потрясение. Удивительное дело, но только сейчас он осознал, что намерен убить Биджу Рама. Здесь вступило в свои права влияние Хава-Махала и пограничных племен, и Аш перестал думать как англичанин.
Оказавшись в аналогичной ситуации, девяносто девять британских офицеров из ста арестовали бы Биджу Рама и передали в руки судебным властям, а сотый, вероятно, предоставил бы разобраться с делом Мулраджу и старейшинам каридкотского лагеря. Но ни одному не пришло бы в голову свершить правосудие самому, а вот Аш не видел в этом ничего плохого.
Если Биджу Рам виновен в убийстве и покушении, тогда ничего не оставалось, кроме как разобраться с ним здесь и сейчас – если он придет. А если не придет? «Придет, – подумал Аш. – Наверняка придет. Ему ведь так хочется найти жемчужину!»
Тени сокращались по мере того, как луна поднималась все выше, и стало так светло, что хоть газету читай. Летняя луна в Индии не имеет ничего общего с бледным серебряным шаром, висящим в небесах над более холодными странами, и даже самый крохотный жучок, бегущий по пыльной земле между пучками травы, был виден ясно, как при свете дня. Лоскут ткани, оставленный Ашем в качестве приманки в ловушке, отчетливо вырисовывался темным пятном на фоне белой пыли, и теперь ночную тишину нарушали разные звуки.
Тихое постукивание возвестило о прибытии молодого дикобраза, привлеченного запахом несвежей крови. Обнюхав тряпку и убедившись в ее несъедобности, зверек проворно убежал, негодующе треща иглами. Где-то вдали шакалья стая разразилась воем и тявканьем, эхо прокатилось по равнине и стихло на скорбной протяжной ноте, а вскоре послышался шелест травы и легкий топот – то гиена вприпрыжку пробежала мимо, направляясь к лагерю, чтобы поживиться объедками. Но по-прежнему ни один звук не свидетельствовал о приближении человека, и Аш потянулся, разминая затекшую спину и мечтая о сигарете. При ярком лунном счете короткая вспышка спички будет почти незаметна, а огонек сигареты он легко сможет прикрывать ладонью. Но нет, зажигать сигарету нельзя: безветренной ночью запах табачного дыма распространяется слишком далеко, Биджу Рам учует его и получит предупреждение об опасности.
Аш устало зевнул, сомкнул веки и, должно быть, задремал на несколько минут. А когда он снова открыл глаза, легкий изменчивый ветерок колебал высокую траву с шелестом, похожим на шепот отдаленного прибоя на галечном берегу. И Биджу Рам стоял в широком пятне лунного света меньше чем в десяти ярдах от него…
В первый момент Аш решил, что его укрытие обнаружено: казалось, Биджу Рам смотрит на него в упор. Но потом его взгляд скользнул мимо. Он стоял у пальмы и озирался вокруг, поглядывая в сторону лагеря и, очевидно, вычисляя точный путь, которым он и остальные проследовали вчера днем. Он явно не подозревал, что попал в западню и кто-то наблюдает за ним, ибо не пытался спрятаться, а стоял на открытом месте, в полурасстегнутом кафтане, подставляя прохладному ветерку голую мясистую грудь.
Вскоре Биджу Рам, глядя себе под ноги, двинулся вперед между разбросанными там и сям пучками травы, достигающей колен, и островками высокой пампасной травы. Пару раз он наклонился, пристально всматриваясь в тени и шаря в них тяжелой, окованной серебром тростью, а один раз стремительно нагнулся и подобрал что-то, но сразу же отбросил с явным отвращением и на миг остановился, чтобы вытереть пальцы о рукав кафтана.
Он находился в нескольких футах от Аша, когда увидел вещь, которую искал, и испустил громкий удовлетворенный вздох, перекрывший даже шелест травы. Довольно долго он стоял совершенно неподвижно, пристально глядя на лоскут ткани широко раскрытыми глазами, а потом бросился к нему, выронив трость, подхватил с земли и принялся мять дрожащими руками.
Невольно вырвавшийся у него смешок свидетельствовал, что Биджу Рам нащупал в складках ткани маленький твердый предмет. Он разорвал потайной карман в такой лихорадочной спешке, что серьга выкатилась оттуда и упала к его ногам.
Бриллианты на тонкой золотой оправе засверкали холодным блеском. Черная жемчужина лежала на белом песке каплей сияющей тьмы, прекрасная и чудесная, словно вбирающая и источающая лунный свет. Глядя на нее, Биджу Рам снова рассмеялся – знакомым хихикающим смехом, который всегда выражал скорее злорадство, нежели искреннее веселье и в котором теперь явственно слышались торжествующие нотки.
Слишком поглощенный поисками пропавшей драгоценности, он не почувствовал близкого присутствия человека, а наклонившись за жемчужиной, не осознал, что, хотя ветер стих так же неожиданно, как поднялся, трава продолжает шелестеть. И когда он заметил мелькнувшую тень, было уже слишком поздно.
Сильные пальцы сомкнулись на его запястье подобием стального капкана и вывернули руку с такой яростью, что он вскрикнул от боли и уронил жемчужину обратно в пыль.
Аш поднял серьгу, положил в карман и, разжав хватку, отступил на шаг.
Биджу Рам, чрезвычайно хитрый и находчивый, обладал способностью молниеносно соображать и моментально претворять мысли в действия. Но на сей раз он был застигнут врасплох (ибо полагал себя в полной безопасности) и от потрясения, вызванного внезапным появлением Аша, выпалил неосторожно:
– Сахиб! Что… что вы здесь делаете?.. Я не знал… Я пришел, чтобы… э-э… найти безделушку, которую… обронил нынче утром. Отдайте ее мне, сахиб. Она моя.
– Вот как? – мрачно спросил Аш. – Следовательно, кафтан, в котором она хранилась, тоже принадлежит вам. И это означает, что вы дважды, по моим сведениям, пытались убить меня.