Дворец ветров
Шрифт:
Солдаты эскорта ухмылялись и согласно кивали, а Кака-джи нанес новое оскорбление, выговорив Мулраджу за столь суровое отношение к людям, от рождения не имевшим преимуществ, какие получил он, а потому не умеющим себя вести. Не их вина, сказал Кака-джи, что из-за незнания обычаев высшего света они лишены изысканных манер, и с его стороны крайне невеликодушно осуждать их за поведение, которое грубые особы считают благовоспитанным.
Мулрадж признал справедливость упрека, превознес Кака-джи за снисходительность и добросердечие, а потом еще громче принялся восхищаться размерами ворот, выправкой стражников и мерами, принятыми для предельно удобного размещения лагеря. Казалось, он проводил время самым приятным образом, и явное смущение стражников и наблюдателей, стоявших достаточно близко, чтобы услышать предшествовавший разговор, доказывало, что, пренебрежительно обращаясь с гостями – вероятно, чтобы унизить их и заставить осознать невыгоды своего положения, – рана выставил себя самого и своих придворных и подданных неотесанными мужланами, не сведущими в этикете и неучтивыми.
Один Аш помалкивал, не питая никаких иллюзий относительно своего положения. Они могут выиграть в данном пункте, вынудив рану принять их с подобающими почестями, но эта победа ничего не будет значить. Настоящая схватка начнется, когда дело дойдет до обсуждения условий брачного договора, и здесь все козырные карты на руках у раны. Оставалось только посмотреть, решится ли он разыграть их и поддастся ли на блеф.
Цокот копыт возвестил о прибытии личной стражи раны, двух старших министров и пожилого представителя царственного семейства, который рассыпался в извинениях за то, что спутал час прибытия гостей, а потому не успел своевременно их встретить. Похоже, секретарь ввел его в заблуждение, и он непременно сурово накажет виновного, ибо никто в Бхитхоре ни в коем случае не стал бы причинять неудобство столь почетным гостям.
Почетные гости милостиво приняли извинения и позволили с помпой проводить себя по лабиринту узких улочек к дворцу, где их ожидал рана.
Аш не забыл Гулкот своего детства и в разное время видел множество индийских городов. Но Бхитхор не походил ни на один из них. Улицы и базарные площади Гулкота были шумными, пестрыми и такими же многолюдными и оживленными, как похожий на суетливый муравейник Пешавар или древние города-крепости вроде Дели и Лахора с их лавками, уличными торговцами и тесными многоголосыми толпами горожан. Но Бхитхор казался городом из другой эпохи. Древней и опасной эпохи, полной зловещих тайн и загадок. Его сложенные из песчаника стены казались странно выбеленными, словно палящие солнечные лучи за многие века выжгли из них весь цвет, а остроугольные тени были скорее серыми, нежели синими или черными. Беспорядочные лабиринты улочек и практически безоконные фасады домов, теснившихся вдоль них, вызывали у Аша неприятное чувство клаустрофобии. Не верилось, что солнечный свет когда-либо проникает в эти узкие рукотворные каньоны, или что в них задувает ветер, или что обычные люди могут жить за этими запертыми дверями и плотно закрытыми ставнями окнами. Однако он чувствовал взгляды любопытных глаз, устремленные на них сверху из-за ставен, – вероятно, женских глаз, ведь повсюду в Индии на верхних этажах домов обитают женщины.
Но на погруженных в тень улицах встречалось на удивление мало женщин, и все они закрывали лица головными платками, оставляя видными только глаза, настороженные и подозрительные. Они носили традиционное раджпутанское платье с широкими юбками, украшенными броскими черными узорами, однако предпочтение здесь, похоже, отдавалось таким цветам, как рыжевато-красный, желто-коричневый и темно-оранжевый, и Аш не видел ярких голубых и зеленых тонов, которыми весело пестрели базарные площади и проселочные дороги соседних княжеств. Что же касается мужчин, то даже здесь, на городских улицах многие из них тоже закрывали лицо, обматывая нижнюю его половину концом тюрбана. Судя по пристальным взглядам прищуренных глаз, европеец в Бхитхоре был чем-то новым – и неприятным.
Горожане рассматривали Аша так, словно он был каким-то монстром, и редко встречавшиеся открытые лица имели выражение скорее враждебное, нежели заинтересованное. У Аша возникло ощущение, будто он – пес, идущий по улице, полной кошек, и волоски у него на загривке встали дыбом в непроизвольной, чисто животной реакции на эту молчаливую неприязнь – враждебность ограниченных умов по отношению ко всему странному или новому.
– Посмотреть на них, так можно подумать, что мы прибыли сюда со злыми намерениями, а не на бракосочетание, – тихо пробормотал Мулрадж. – Это дурное место, и без всяких слов ясно, что здесь поклоняются Кровопийце. Фу! Гляньте туда…
Кивком головы он указал в сторону стоящего на перекрестке храма Кали, являющейся также Ситалой, богиней оспы. Проезжая мимо него, Аш мельком увидел статую ужасной богини, во славу которой разбойники-душители предали смерти многие тысячи жертв, а посвященные ей храмы получали десятую долю от награбленного ими добра. Кошмарное многорукое божество со сверкающими глазами и высунутым языком, в длинном ожерелье из человеческих черепов почитается в Индии как супруга Шивы-Разрушителя. Исключительно подходящая покровительница для столь зловещего города, подумал Аш.
Тошнотворный запах разложения и жужжащая туча мух свидетельствовали о том, что почитатели Кали охотно утоляют ее жажду крови. Ашем овладело сильнейшее беспокойство, и он невольно спросил себя: а только ли коз приносят в жертву для утоления этой жажды? Он сердито отогнал эту чудовищную мысль, но тем не менее испытал непомерное облегчение, когда наконец они оставили позади мрачные улицы, спешились в наружном дворе городского дворца, Рунг-Махала, и зашагали вслед за сопровождающими по лабиринту пыльных залов и темных каменных коридоров на встречу с раной. Правда, здесь царила точно такая же гнетущая атмосфера, что столь заметно ощущалась в городе: тишина, духота и жара, зловещие тени незабытого прошлого, былых времен и былых злодеяний, и не обретшие покоя призраки мертвых королей и убитых королев.
По сравнению с Дворцом ветров Рунг-Махал – Разноцветный дворец – имел скромные размеры и состоял из полудюжины внутренних дворов, двух садов и шестидесяти – семидесяти комнат от силы (никто никогда не пересчитывал комнаты во Дворце ветров, но, по общему мнению, их было около шестисот). Вероятно, именно по этой причине – среди всех прочих – владелец Рунг-Махала с самого начала выказал гостям неуважение, желая сбить с них возможную спесь, а теперь рассчитывал поразить прибывших и одновременно нагнать на них страху такой грубой демонстрацией военной силы, какой Аш никогда прежде не видел – и даже не представлял.
Великое множество вооруженных мужчин в наружных дворах не удивило Аша, но вот при виде стражников раны, охранявших внутренние дворы и выстроившихся вдоль темных коридоров дворца, он не на шутку встревожился, потрясенный не столько количеством солдат (хотя их насчитывалось несколько сотен), сколько их причудливым одеянием и тем обстоятельством, что и здесь тоже все лица скрывались от взгляда.
На офицерах были шлемы, какие, должно быть, носили сарацины в эпоху Крестовых походов, – старинные железные каски с длинными носовыми пластинами, насеченные золотом и серебром и окаймленные кольчужной сеткой, которая защищала подбородок и шею и частично прикрывала щеки, так что видны оставались лишь глаза. Шлемы рядовых, того же образца, были изготовлены из кожи и в полумраке производили жутковатое впечатление: выстроившиеся вдоль коридоров зловещие фигуры походили на палачей в капюшонах-масках или на мумифицированные тела мертвых воинов. Все они были в кольчугах и вооружены не мечами, а короткими копьями. «Как ликторы», – подумал Аш, зябко поежившись.
Он пожалел, что не взял с собой револьвер, ибо при виде зловещих фигур в доспехах впервые осознал со всей ясностью, что в этом княжестве не имеют силы никакие правила и никакие законы в европейском понимании этого слова. Бхитхор принадлежал к другой эпохе и другому миру; он существовал вне настоящего времени и жил по собственным законам.
В последней передней комнате по меньшей мере пятьдесят слуг, одетых в цвета раны – алый, зеленовато-желтый и оранжевый, – расступились, пропуская посетителей, и они, предшествуемые царственным родственником и сопровождаемые высокопоставленными должностными лицами, прошествовали в Диван-и-Ам, зал для публичных аудиенций, где их ждал рана в обществе премьер-министра, советников и придворных.