Дворец ветров
Шрифт:
– Ты правильно сделал, что рассказал мне. Я позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось сегодня ночью. Но рани – женщина опасная, и она в состоянии хорошо заплатить, чтобы достичь своей цели. Тебе и твоей матери придется покинуть Гулкот. Другого выхода нет.
– Я не могу… – Голос у мальчика прервался. – Юверадж никогда не разрешит мне уволиться, а стражники не выпустят меня за ворота одного.
– Ты не станешь просить об увольнении. А что касается ворот, мы найдем какой-нибудь другой путь. Завтра ступай к управляющему конюшнями и расскажи ему все, что рассказал мне. Кода Дад умный человек, он что-нибудь придумает. А сейчас пора заканчивать разговор: Биджу Рам уже второй раз смотрит в нашу сторону.
Он широко зевнул, захлопнул книгу и, поднявшись на ноги, произнес достаточно громко, чтобы все услышали:
– Лошадей я еще могу терпеть, но соколов – нет. Не рассчитывай заинтересовать меня болтовней о существах, которые кусаются, дурно пахнут и рассыпают перья и блох по всему полу. Тебе уже пора взрослеть, мальчик, и изучать творения поэтов. Это разовьет твой ум, коли у тебя таковой имеется.
Хира Лал бросил книгу Ашу и неторопливо подошел к группе придворных, наблюдавших за шахматной партией. Но он сдержал свое слово. Той ночью переднюю комнату с Ашем разделил один из телохранителей раджи, чье присутствие расценили как знак недовольства его высочества нерадивостью слуг, допустивших проникновение кобры в опочивальню наследника.
Ночь прошла без происшествий, но Аш спал плохо и на следующее утро, воспользовавшись первой же возможностью улизнуть из покоев ювераджа, направился к Кода Дад-хану. Хира Лал успел побывать там до него.
– Все уже устроено. – Кода Дад поднял ладонь, останавливая едва успевшего открыть рот мальчика. – Мы сошлись во мнении, что ты должен покинуть дворец сегодня ночью. Через ворота тебе не пройти, а значит, придется бежать через стену. Для этого нам понадобится всего лишь веревка – длинная веревка, ведь стена очень высокая. Но на конюшнях веревок более чем достаточно, так что с этим проблем не будет. Трудность заключается в том, что затем тебе придется спускаться со скалы по козьим тропам, которые и днем-то найти непросто, а ночью и подавно. По счастью, ночи сейчас лунные.
– Но… но как же мама? – заикаясь проговорил Аш. – Она же такая слабая, она не сможет…
– Нет-нет, Сита выйдет через ворота. Ей это не запрещено. Она должна сказать, что хочет купить одежду или побрякушки на базаре и собирается погостить день-другой у старой подруги. Никто не усомнится в ее словах, а как только она уйдет, ты притворишься больным, чтобы тебе не пришлось спать на половине ювераджа сегодня ночью. Просто начнешь кашлять и делать вид, будто у тебя болит горло, и Лалджи мигом разрешит тебе ночевать в любом другом месте, поскольку страшно боится заразы. Как только дворец погрузится в сон, я самолично спущу тебя со стены на веревке, а затем тебе придется дать деру. Твоя мать умеет ездить верхом?
– Не знаю. Вряд ли. Я никогда…
– Неважно. Вы вдвоем весите меньше, чем один взрослый мужчина, и она сможет сесть позади тебя. Хира Лал позаботится о том, чтобы за городом, среди чинар у гробницы Лал Бега, вас ждала лошадь. Ты знаешь это место. Городские ворота закрываются на ночь, поэтому твоя мать должна покинуть Гулкот ранним вечером, когда повсюду полно народу и никто не обращает внимания на то, кто входит и выходит через ворота. Вели Сите взять с собой еду и теплую одежду: зима уже не за горами и по ночам холодно. А когда посадишь мать на лошадь, гони во весь опор на север. Все наверняка решат, что вы двинулись на юг, где климат теплее и урожаи богаче. Если повезет, тебя не хватятся еще целый день, а то и дольше: поначалу юверадж будет думать, что ты болен, а к тому времени, когда он обнаружит твое исчезновение, ты будешь уже далеко отсюда. Но бояться тебе следует не Лалджи, а рани. Она поймет, почему ты сбежал, и еще сильнее возжелает твоей смерти – из страха, что ты слишком много знаешь и можешь рассказать кому угодно. Наша нотч – безжалостный и опасный враг. Не забывай об этом.
Юное лицо Аша побледнело, и он хрипло проговорил:
– Но Джули тоже знает… Каири-Баи знает. Если рани выяснит, кто предупредил меня, она убьет ее. Мне придется взять Каири с собой.
– Чуп! [10] – сердито прикрикнул Кода Дад. – Это просто детский лепет, Ашок. А ты должен быть мужчиной и рассуждать и действовать, как подобает мужчине. Тебе стоит лишь велеть Каири-Баи держать язык за зубами, и даже нотч никогда ее не заподозрит. Малышка снует по дворцу, что бездомный воробушек, и никому до нее нет дела. Но если ты убежишь с дочерью раджи – неужто ты полагаешь, что он проглотит такое кровное оскорбление? Да он тебя из-под земли достанет, и ни один человек во всем Инде не посчитает, что он неправ в своем гневе, и не откажет ему в помощи. Так что давай покончим с глупой болтовней!
10
Помолчи!
– Прошу прощения, – извинился Аш, густо покраснев. – Я сказал не подумав.
– Это всегда было самым серьезным твоим недостатком, – проворчал Кода Дад. – Ты сначала действуешь, а потом думаешь – сколько раз я тебе говорил об этом? Ладно, теперь подумай, есть ли где подходящее для спуска место на северной стене – к северу местность более пересеченная, там растет кустарник, и среди скал пролегают козьи тропы. Но дело это непростое: я не знаю на той стороне ни одного места, которое нельзя было бы увидеть с крепостной стены или из окна.
– Там есть такое место, – медленно проговорил Аш. – Балкончик…
И вот он впервые пришел на Королевский балкон ночью, чтобы покинуть его навсегда, крепко держась за конец веревки, которую Кода Дад и Хира Лал осторожно спустили с высоты сорока футов на скалы, где терновые кусты отбрасывали густые тени в ярком свете октябрьской луны и извилистые козьи тропы уходили вниз, к молочно-белым равнинам плато.
Днем, после ухода Ситы, Аш попрощался с Каири и не ожидал увидеть девочку снова. Но она ждала его на Королевском балконе, маленькая одинокая тень в лунной ночи.
– Служанки не знают, что я здесь, – торопливо пояснила она, предупреждая возможный выговор. – Они думают, что я сплю. Я оставила на своей кровати узел тряпья на случай, если кто заглянет в спальню, но они обе храпели, когда я вышла, и не услышали моих шагов. Правда не услышали. Я хотела отдать тебе подарок, потому что ты мой браслетный брат и потому что ты уходишь. Вот… это тебе, Ашок. На… на счастье.
Каири протянула к нему маленькую квадратную ладошку, и лунный свет заблестел на кусочке перламутра, вырезанном в форме рыбки. Аш знал, что это единственная вещь, которую она может подарить, единственная безделушка, принадлежащая девочке, и самое дорогое и драгоценное ее сокровище. С этой точки зрения перламутровая рыбка, возможно, была самым щедрым подарком, какой кто-либо смог бы преподнести Ашу, и он неохотно взял ее, глубоко потрясенный ценностью дара.
– Джули, не стоит. Мне нечего подарить тебе. – Внезапно мальчик устыдился, что не в состоянии ничего оставить на память своей маленькой подруге. – У меня вообще ничего нет, – горько сказал он.
– Теперь у тебя есть рыбка, – утешила его Каири.
– Да, у меня есть рыбка.
Он посмотрел на безделушку и обнаружил, что видит ее неотчетливо из-за слез, выступивших на глазах. Но мужчины не плачут. Осененный внезапной мыслью, Аш разломал кусочек перламутра пополам и отдал Каири заднюю часть рыбки.