Двойная наживка
Шрифт:
– Они подохли, – сказал гидролог. – Что я могу сказать? Вода очень плохая, преподобный Уиб. Дубильную кислоту они переносят, но постоянные уровни фосфатов смертельны для них. Там нет свежего притока кислорода, нет натурального притока вод. Те, кто копал эти каналы...
– Озера, черт побери!
– Они выбрали слишком много грунта. Рыба там не может протянуть больше двух дней.
– Всемогущий господь. Так о чем мы говорим – вонючий дохлый окунь плавает там всюду? Так, что ли?
Гидролог ответил:
– Я взял на себя смелость нанять несколько местных лодок, чтобы собрать мертвых рыб. Пока погода стоит прохладная, беда не велика, но если сюда пробьется теплый фронт, вонь от них распространится до Ки Уэста.
Уиб с треском положил трубку и застонал. Лежавшая рядом с ним женщина
– В чем дело, Отец?
– Я не священник, – рявкнул Уиб. У него не было сил читать лекции по теологии. Все равно такая лекция была бы потерей времени. Девушка работала во Дворце Танца Живота в Гретна «У Луи». Она говорила, что вся ее семья смотрит его по телевизору каждое воскресное утро.
– Никогда раньше мне не доводилось бывать с телезвездой, – сказала она, зарываясь в его грудь. – Ты большой человек. Это тоже важно.
Чарли Уиб слушал ее только вполуха. Ему недоставало Эллен О'Лири. Никто, кроме нее, не выглядел так шикарно в резиновых сапогах до бедер (таких, в которых ловят форель) и с обнаженной грудью. Никто не умел утешать его так, как это делала Эллен, но теперь она исчезла. Пропала, после того, как был убит Дики Локхарт. Еще одно разочарование в неделю горьких разочарований – для преподобного Чарльза Уиба было уже чересчур.
– Сколько я тебе должен? – спросил он танцовщицу.
– Ничего, Отец. – Ее голос звучал смущенно. – Я принесла свои собственные деньги.
– Зачем? – Уиб посмотрел на нее, он не мог видеть ее лица, только темя и нагую покатую спину.
– Я хочу попросить об одолжении, – сказала танцовщица. Это был шепот, уходивший в растительность у него на груди. – И я хочу заплатить за это.
– О чем, Христа ради, ты говоришь?
– Я хочу, чтобы ты исцелил моего папу, – она застенчиво взглянула снизу вверх. – У него подагра, у моего папы.
– Нет, дитя...
– Бывают дни, когда он не может подняться с постели.
Уиб беспокойно заерзал, поглядел на ручные часы.
– Я дам тебе двести долларов, – объявила девушка.
– Ты серьезно?
– Всего одна маленькая коротенькая молитва, пожалуйста.
– Двести долларов?
– И полное обслуживание, если пожелаешь, Отец.
Чарли Уиб воззрился на нее, размышляя о воздействии телевидения на зрителей.
– Пошли, дитя, – сказал он. – Помолимся.
Позже, оставшись один, Преподобный Чарльз Уиб думал об этой девушке и обо всем, чего она хотела. Может быть, это и было находкой, решением проблемы. Это срабатывало раньше, может быть, сработает снова.
Чарли Уиб пил скотч и пытался заснуть, но не мог. В последние ночи он не мог спать от леденящей мысли о том, что Озера Ланкеров, город его мечты, терпели тяжкое бедствие. Первый удар был нанесен Федеральной Страховой Корпорацией, аудиторы которой посетили Первый Стандартный Евробанк в Огайо и выяснили, что вся компания близка к тому, чтобы оказаться неплатежеспособной. Проблема заключалась в том, что Первый Стандартный Евробанк давал огромные займы с такой же легкостью, как настольные календари. Спортивная Христианская Телесеть, занимавшаяся бизнесом под именем Озера Ланкеров Лтд, была объектом необузданной щедрости (двадцать четыре миллиона долларов на планирование и строительство). На бумаге все обстояло благополучно в отношении условий займа или сроков выплаты (одиннадцать процентов со сроком в десять лет), но в действительности обратно поступало очень немного денег. Точнее сказать, около шести тысяч долларов. В отделе сбора выплат Первого Стандартного Евробанка царила разнузданная неразбериха – такой терпеливой и дружелюбной когорты солдат – христиан Чарли Уиб никогда не встречал прежде. Он постоянно просрочивал погашение ссуды раз в два месяца, они же говорили: не беспокойтесь. И Чарли Уиб не беспокоился, потому что, слава Богу, это был дерьмовый банк, каких больше не бывает. А потом нагрянула Федеральная Страховая Корпорация и выяснила, что Первый Стандартный Евробанк был столь же терпелив и любезен со всеми своими коммерческими клиентами, причем до такой степени, что практически ни от кого, кроме фермеров, не требовал погашения ссуды вовремя. Внезапно президент банка и три его помощника снялись с места и оказались на Барбадосе, предоставив дяде Сэму разгребать Авгиевы
Больше всего Уиба огорчало то обстоятельство, что он ведь собирался вернуть ссуду, но постепенно, по мере продажи участков на Озерах Ланкеров. К сожалению, продажа шла крайне медленно. Чарли Уиб не мог этого предусмотреть. Он уволил своих специалистов по маркетингу, по рекламе, сотрудников, занимавшихся продажей участков, – но это не улучшило дела. Это его выводило из себя. Модели домов на берегу «озер» были просто прелесть. В домах было по три спальни, утопленные в полу ванны, в них были сауны, высокие, как в соборе потолки, обогрев с помощью солнечных батарей и кухни, оборудованные микроволновыми печами. Одним словом, жилище в христианском городе было представлено в наилучшем виде! Чарли Уиб был фанатически привержен термину «городской дом», и это был эвфемизм, заменявший выражение двухэтажное жилище, сдаваемое на определенных условиях «кондо». Проблема с употреблением слова «кондо», как знал каждый идиот во Флориде, заключалась в том, что нельзя было назначать цену в сто пятьдесят тысяч долларов за дом на таких условиях, если он находился на расстоянии четырнадцати миль от океана. Именно поэтому агенты, занимавшиеся продажей участков на Озерах Ланкеров, немедленно увольнялись, если произносили это слово. Это слово приобрело отвратительную репутацию. Чарли Уиб разглагольствовал – в этом случае речь не шла о толпе глупых старых отвратительных идиотов, речь шла о здоровой семейной общине. С чертовыми велосипедными дорожками.
И все-таки эти тупые дерьмовники не могли их продать. За первые четыре месяца было продано всего сто шестьдесят участков. Сто шестьдесят! Уиб был вне себя. Фаза первая его проекта включала в себя продажу восьми тысяч участков. Без первой фазы и думать нечего было о второй фазе. Без фазы второй никак нельзя было браться за проектирование и строительство на двадцати девяти тысячах участков.
Пока вы занимались этим, наскребали деньги, пользуясь ссудами, было обеспечено право на разработку, и выдавалось даже зональное разрешение. Но чем дольше откладывалась реализация проекта, все больше становилась опасность, что комиссары округа, которые столь любезно принимали взятки от Чарли Уиба, могли умереть или потерять свои места, и в этом случае пришлось бы начинать все сначала, и платить по новой. Один неподкупный «рыцарь» мог завалить все дело.
У Преподобного Чарльза Уиба были и еще более серьезные проблемы. Он был так уверен в успехе проекта с Озерами Ланкеров, что нарушил железное правило и вложил в проект три миллиона своих собственных денег, надежно спрятанных на Багамах. Лежа в постели, и мысленно жонглируя чудовищными цифрами, Уиб осознал, что Спортивная Христианская Телесеть не была достаточно крепкой, чтобы выжить, если провалится проект с Озерами Ланкеров.
Поэтому он должен был что-то предпринять, чтобы собрать денег, и как можно больше. К тому же как можно скорее. И это было причиной срочного проведения «Басс Бластерс Классик», мемориального турнира, посвященного Дики Локхарту. Озерам Ланкеров требовалась реклама, она была им остро необходима, и то, что этот турнир будет освещаться по телевидению, должно было оживить продажу участков – при условии, если они покрасят некоторые здания и вовремя посадят несколько пальм.
Перевозка на новое место жительства двух тысяч молодых окуней, по мнению Уиба, была чертовски мудрым поступком. Для убедительности он собирался приправить озера дюжиной больших флоридских хогов за несколько дней до начала турнира. И, конечно, он рассчитывал на то, что Эдди Сперлинг победит в этом турнире, и у него окажется самая жирная связка чудовищно огромных окуней, каких только можно было представить. Чарли Уиб еще должен был обсудить этот вопрос с самим Эдди, и был уверен, что Эдди проявит понимание. Следовало уточнить некоторые детали. Ничто не должно было быть предоставлено воле случая – ничто, учитывая, что это будет живой эфир.