Двойник
Шрифт:
Глаза пересохли. Их жжет. Вся левая нога и стопа правой, абсолютно онемели. Мурашки по всему телу.
Голод тоже мучает, спазмы в желудке накатывают волнами.
Мой мозг лениво прокручивает последний урок боевой подготовки, размышляя, было ли там вообще что-то полезное. Что-нибудь о человеческом теле и психическом испытании во время слежки, о пытке обездвиживанием.
Но я обрываю себя.
Давай, Вест, сфокусируйся на чем-нибудь, кроме себя. Замри, будь страйкером.
Но как? Невозможно, когда все твое существо состоит из агонизирующих
Солнце уже низко, в воздухе разливается вечерняя прохлада, характерная для поздней осени, когда входная дверь открывается. Она захлопывается, следом слышны шаги.
Глаза у меня широко открыты, во рту пересохло, пульс зашкаливает.
Но к тому моменту, когда чьи-то ноги оказываются рядом с моим укрытием, я знаю, что это не она. Походка слишком непринужденная, не достаточно осторожная для Альта, чей статус только что поменялся на активированный.
Женщина пересекает дворик и направляется к машине, припаркованной у обочины. Судя по тому, как она выглядит, она, наверное, мать моей жертвы. Схожесть с фотографией моего клиента слишком велика, чтобы она не была членом семьи.
Передняя дверь снова открывается.
– Мама, почему я не могу… - голос четырнадцатилетней девочки, заискивающий и нетерпеливый, мои плечи напрягаются. Это должна быть она.
– Линд, закрой дверь и оставайся внутри!
– голос женщины одновременно и рассерженный, и испуганный.
– Я сказала тебе, сейчас не время испытывать мое терпение.
– Но мне скучно! Я не хочу весь день сидеть дома! Почему я не могу…
– Лучше поскучать, чем умереть, не думаешь? Еще и дня не прошло, как ты получила свое назначение, а ты уже со мной из-за этого споришь.
– Я не спорю с тобой…
– Как заставить тебя понять, что назначение - это не что-то такое, что ты можешь решить не делать. Это же не как вернуть рубашку в магазин, Господи боже мой.
– Я не тупая, мама.
– Линд, - глубокий вздох, который вызвал воспоминание о моей собственной матери, когда она пыталась объяснить что-то нам четверым.
– Я скоро вернусь, ладно? И тогда решим.
– Ладно. Но Ксав все равно придет! Ты не можешь запретить мне видеться с моим парнем, знаешь ли.
– Просто вернись внутрь, Линд! И закрой дверь!
Дверь снова захлопывается, женщина садится в машину и отъезжает.
Я вскакиваю на ноги, пистолет в руке, мысли скачут, пытаясь определить, стоит ли забраться внутрь, пока ее мать не вернулась, или стоит просто позвонить в дверь и понадеяться, что она откроет не думая, а в это время дверь снова открывается.
Моя жертва выбегает из дома и мчится через двор, ее мать уже слишком далеко, чтобы ее догнать.
– Мама, подожди! Постой! Я забыла… - она останавливается посреди улицы, глядя в направлении, куда уехала ее мать, и тяжело дышит, руки уперты в бока.
– Вот блин.
Ее слова слышны на удивление хорошо, не смотря на разделяющее нас расстояние, и только теперь я понимаю, насколько вокруг тихо. Мирно. Мысли ворочаются у меня в голове и, правильно это или нет, я решаю, что пистолет громковат для этого места, для этих семей и этих домов прохладной ночью.
Я перекладываю пистолет в левую руку и выдергиваю нож с выкидным лезвием из переднего кармана джинсов. Со щелчком открываю его.
Это меня замедляет. Если бы я двигалась быстрее, я могла бы метнуть его, пока она была еще достаточно близко, чтобы исключить промах, и пока она еще смотрела в сторону. Она умерла бы, даже не подозревая, что произошло. Она бы умерла, а мне не пришлось бы смотреть ей в лицо.
Но она поворачивается, направляется назад и тут замечает меня. У нее такое же лицо, как у моего клиента, как на фото у меня в телефоне, которое я запомнила.
Глаза большие и испуганные, с красивыми ореховыми прожилками. В них закодированы черные спирали с цифрами ее назначения. Светлые волосы оттенка сливочного масла затянуты в хвост, в который по моде вплетены косички и декоративные перья. Она в джинсах и спадающей с одного плеча футболке. Плетеные “браслеты дружбы” обвивают обе руки от запястий до локтей, как радуга.
Она не замечает вытащенный нож, и я вижу, как ее губы начинают было задавать вопрос, но потом ее глаза концентрируются на отблеске лезвия, и лицо искажается от страха, становится белым, как мел. Ее глаза становятся еще больше, как светящиеся бассейны распространяющегося страха. Она открывает рот, издает беззвучное “Ой!”, но все, что я могу слышать - клокотание крови у себя в ушах. Мир сузился, превратившись в расстояние между нами.
Потом, она начинает двигаться назад, делает, спотыкаясь, несколько шагов, спеша убраться подальше…
Я метаю нож. Чувствую, как мои мышцы оживают, когда пальцы отпускают металл.
Лезвие пронзает ей грудь. Оно глубоко входит и остается там. Она шатается, запинается, падает как комок поврежденной плоти светлых волос и джинсов. Пятно крови у нее на груди расползается и кажется почти черным в закатном свете.
Я стою на месте ошеломленная. Мне кажется - это нереально, что я стою на этой улице в этот момент, как будто я отделилась от своего тела. Я только что нанесла свой первый удар, убила своего первого Альта, выполнила свой первый заказ как страйкер… и я ничего не чувствую.
Из одного из домов на улице выходит растолстевший мужчина в рубашке с пятнами на карманах. Воплощение того, кто забыл, как ему повезло, что он жив. Он смотрит на тело у его ног, потом на меня. На пистолет, который я все еще держу в левой руке. Его глаза превращаются в узкие щели.
– Могу с легкостью сказать, что ты не ее Двойник, - хрипит он.
– Так кто ты такая?
Он рассматривает внимательнее мои руки, его внезапная настороженность разворошила комок ужаса у меня в животе. Еще одна ошибка: я забыла, Дайр предупредил меня, прятать мои метки. Я стараюсь одернуть рукава вниз, но уже поздно. Даже я знаю, что не заметить чернила невозможно.