Двойное искушение
Шрифт:
– Все в порядке, – ответил он. – Просто я засмотрелся на вас. Ваша красота заставляет меня испытывать…
Селеста покраснела еще гуще и отвела глаза в сторону.
Трокмортон продолжал бы и дальше, если бы не Кики. Она подбежала и вновь принялась лопотать по-французски.
Облегчение Селесты было столь же очевидным, как и досада Трокмортона.
Она ответила Кики по-французски, а затем перевела на английский, специально для Трокмортона:
– Пенелопе пора освобождать качели, но я думаю, что, кроме Кики, есть еще желающие покачаться.
– Qui est-ce? –
Селеста посмотрела на Трокмортона и мстительно ответила:
– Например, мистер Трокмортон. Трокмортон обомлел.
Кики не сдержалась и захихикала, зажимая рот ладошкой.
– Когда-то я качался на качелях, – сердито сказал мистер Трокмортон.
– Не сомневаюсь, мистер Трокмортон, – парировала Селеста. – Хотите вспомнить, как это делается?
– Хочу, – решительно ответил Трокмортон и расправил плечи.
Глава 11
Трокмортон направился к качелям. Толпа расступалась перед ним. Позади что-то лепетала Кики. Трокмортон слышал шелест платья Селесты, слышал кашель, невнятные голоса. Вздохи. Шаги. Чувствовал затылком направленные на него десятки глаз.
Возле качелей он посмотрел на Патрицию, улыбавшуюся лорду Тауншенду, который раскачивал Пенелопу. Увидел сияющее лицо самой Пенелопы – как редко он видел ее такой радостной! Трокмортон замешкался, ему не хотелось лишать Пенелопу удовольствия. Однако он должен доказать Селесте… Трокмортон не мог сказать толком, что именно он хочет доказать ей, разве что убедить ее – и всех остальных, – что он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Вся эта история начинала раздражать его.
Трокмортон положил руку на веревку – так поступают все дети, когда подают знак, что сейчас их очередь. Патриция поняла его жест. Лорд Тауншенд окаменел.
Качели замедлились, и Пенелопа легко соскочила с них на землю.
– Хочешь покачаться, папа?
– Да, хочу, – твердо ответил Трокмортон. Пенелопа похлопала ладошкой по доске качелей.
Трокмортон улыбнулся дочери, затем Патриции, и та нашла в себе достаточно самообладания, чтобы улыбнуться ему в ответ.
Затем Трокмортон перевел взгляд на лорда Тауншенда и холодно заметил:
– Я смогу обойтись и без вашей помощи.
Тауншенд моргнул и быстро отскочил в сторону.
Трокмортон взглянул на собравшуюся возле качелей толпу. Он еще никогда не видел такого количества открытых от удивления ртов. Даже Кики, эта белокурая, голубоглазая непоседа, притихла, глядя на него.
Сейчас он докажет им всем, что Трокмортон может быть способен на непредвиденные поступки, что он не такой сухарь, как они думают!
Он сел на качели и оттолкнулся.
Успел бросить взгляд на Селесту и заметил, что та не выглядит удивленной. Она просто наблюдала за ним… Нет, смотрела на него. Если она в самом деле была шпионкой, то превосходной. Во всяком случае, она сумела заставить Трокмортона делать то, что нужно было ей, заставила его плясать под свою дудку.
Он уже забыл, что такое – качаться на качелях. Сколько лет он не испытывал этого наслаждения! Гладкая доска унесла Трокмортона назад, к вершинам деревьев. Веревки натянулись, с силой потащили его вперед, и теперь перед Трокмортоном открылась широкая панорама – небо, и лес, и даже далекая речка, похожая на серебристую змейку, свернувшуюся среди густой зелени. Еще один рывок, от которого замерло сердце, и Трокмортон полетел назад, к кронам деревьев.
Он обязательно прикажет установить здесь вторые качели.
И Трокмортон продолжал летать вперед и назад, то взмывая к синему небу, то возвращаясь под зеленый купол листвы.
Селеста права, никто не должен ждать своей очереди, чтобы покачаться. А еще веселее качаться вдвоем. Трокмортон представил себя качающимся в паре с Селестой и словно наяву услышал ее смех, увидел, как развевается по ветру подол ее платья.
Он продолжал летать на качелях – словно лодка на океанской волне, словно вольная птица в бескрайнем небе. То вверх, то вниз. Ветер обвевал его лицо, трепал волосы, а снизу, издалека, доносился нестройный гул голосов.
Это были минуты свободы, полной, безграничной свободы от всего – от дел, от семьи, от забот. Как хотелось Трокмортону, чтобы этот полет длился вечно!
Нет, никто не должен ждать своей очереди, чтобы покачаться на качелях.
Трокмортон снова полетел вперед, бросил сверху взгляд на толпу и увидел стоящего в ней с краю джентльмена в строгом костюме.
Волшебная сказка кончилась.
Пора возвращаться на землю.
Это была не она.
– Где она? – спросил Эллери, выговаривая слова медленно и громко, как это обычно делают крепко выпившие люди.
– Тсс, – прошептал Трокмортон, перекладывая руку брата, обнимавшего его за плечи. – Гостей разбудишь.
Шпионкой оказалась не Селеста, а Стэнхоуп, которого Трокмортон столько лет считал своим другом. Это Стэнхоуп поставлял врагу информацию о передвижении английских боевых отрядов по Индии. Тем самым он убивал британских солдат так же, как если бы сам держал в руке нож.
– А где же моя маленькая сладенькая Селеста? – спросил Эллери, останавливаясь посреди длинного, погруженного в сумрак коридора. Он развернулся лицом к брату и недоуменно продолжил: – Слуги сказали, что в своей спальне ее нет. А где она в таком случае?
Запах бренди, исходивший от Эллери, буквально валил с ног, и Трокмортон возблагодарил небеса за то, что засиделся в своем кабинете и потому смог первым перехватить брата, когда тот потащился по коридорам в поисках Селесты.
– Селеста спит в детской, с девочками. Нужно остановить Стэнхоупа, и при том как можно скорее. А для этого подбросить ему фальшивку.
– Я не видел ее целую вечность, – плаксиво заявил Эллери и трагично заломил бровь. – Моя маленькая сладкая петуния.
– Ты не виделся с ней всего один день, – попытался урезонить его Трокмортон. – И то потому, что сам не желал вылезать из своей спальни.