Двойной удар Слепого
Шрифт:
Поудобнее устроившись на коленях Глеба, Анечка притихла и не отрываясь смотрела, как в жарком зеве камина танцуют на березовых поленьях оранжевые языки пламени, сплетаясь в причудливые фигуры, как уносятся в дымоход скопища искр; прислушивалась к потрескиванию углей, похожему на шепот.
Глеб тоже молчал, задумавшись, не отводя взгляда от камина, следя за золотистыми языками пламени, скачущими, танцующими на березовых поленьях. Вид огня завораживал.
– А почему так интересно смотреть на огонь? –
– Любовь к огню заложена в человеке с глубокой древности. Когда люди жили в пещерах, огонь их согревал, давал свет. К тому же он отпугивал диких страшных зверей.
– Каких зверей?
– Всяких там тигров, львов…
– Волков.
– Да, и волков.
– А оленей?
– Оленей? Зачем их бояться?
– Так ведь у них огромные острые рога.
– Тогда, значит, и оленей…
– А летучие мыши боятся огня?.
– Летучие мыши? Наверное, боятся. Вообще огня боятся все, кроме людей.
– Ну, ты и скажешь! – хмыкнула Анечка. – Я сколько раз видела, как коты лежат у печки и смотрят на огонь. И собаки тоже…
– Так это же домашние животные, их человек приручил, и они огня не боятся. Хотя', наверное, в душе очень опасаются. Но человек рядом" вот они и доверяют людям и огню.
– А почему же люди не боятся огня?
– Люди тоже боятся огня, только они научились с ним управляться.
– Тоже скажешь, научили управляться! Я помню, какой страшный был пожар!
– Какой пожар?
– Разве ты забыл, как приезжали пожарные и как ты нас с мамой спасал?
– А, да, помню, помню…
Аня стала совсем сонной, и Глеб начал потихоньку укачивать ее. Девочка так и уснула, прижавшись щекой к плечу Глеба. Его охватила нежность, и он неподвижно сидел какое-то время, наслаждаясь удивительным теплом и спокойствием, которые могут исходить только от спящего ребенка. Потом медленно, боясь, как бы старое кресло не закряхтело и не разбудило девочку, поднялся и, бережно неся ее на руках, пошел на второй этаж. Он уложил девочку на кровать, снял с нее туфельки, прикрыл пледом и осторожно, чтобы не скрипнула половица, не стукнула дверь, спустился вниз.
А на кухне за закрытыми дверями о чем-то оживленно спорили Ирина и Амвросий Отарович. Глеб зашел в кухню, приложил палец к губам.
– Что, уснула? – спросила Ирина, улыбнувшись Глебу.
– Да, уснула. Столько впечатлений – дорога, елка, приготовления… Честно говоря, мне тоже хочется спать. Это, наверное, у меня осталось с детства: меня родители всегда отправляли спать часов в восемь-девять, чтобы я мог потом вместе с ними проводить старый год и встретить новый не зевая.
Ирина поднялась с табурета и нежно поцеловала Глеба в губы.
Амвросий Отарович, с засученными рукавами, в цветастом пестром фартуке, ворожил над противнем с поросенком. – – Завидую я вам, – сказал
– Почему завидуете? – поинтересовался Глеб, ожидая услышать сетования на старость, на то, что смерть не за горами.
– У вас впереди длинная-длинная жизнь…
Глеб понял, что не ошибся, но Амвросий Отарович продолжил:
– Но длинная не потому, что вы молоды.
Глеб и Ирина с недоумением взглянули на отставного генерала.
– Тогда почему же?
– Потому, что вы счастливы, а для счастливых людей время почти неподвижно.
– Разве? – удивленно вскинула брови Ирина. – Для счастливых оно летит.
– Не совсем так. Ведь недаром говорят, что счастливые часов не наблюдают. Как ты думаешь, сколько времени прошло, как вы приехали?
– Час-полтора. А может быть, и Полдня, я об этом не задумывалась. Время остановилось…
– Вот видишь, значит, ты счастлива, – вставил Глеб, заглядывая в темные глаза жены.
– Вполне возможно, – с затаенной грустью ответила она. – Но все познается в сравнении, и чаще всего счастье осознаешь задним числом.
– Послушайте, а может, нам выпить по стакану старого доброго вина? Оно нас немного взбодрит, – предложил Амвросий Отарович и стал откупоривать большую бутыль без этикетки.
– Я не буду, – качнула головой Ирина, – мне нельзя. Вы же знаете…
– Да, да, да, – уважительно сказал генерал. – А вот тебе, Глеб, можно и нужно. А то ты такой сосредоточенный, будто решаешь какую-то сложную математическую задачу.
– Да, решаю, – признался Глеб, – но не математическую, и она, к сожалению, никак не решается.
– А что за задача? – понимая, что Глеб не станет рассказывать, все же спросил гостя Амвросий Отарович.
– Да так, – отмахнулся Глеб. – Давайте лучше выпьем, Он уселся за стол.
Вино было налито в высокие стаканы тонкого стекла. Глеб проследил за золотистыми пузырьками, вдохнул терпкий аромат и поднял стакан:
– За удачу, Амвросий Отарович!
– За удачу. Пусть все сложится наилучшим образом. А иначе и быть не может.
Выпив, Глеб спросил:
– Что за вино?
– Это вино двенадцатилетней выдержки. Когда-то мне подарил его один грузинский князь.
– Какой-какой князь? – не удержалась от улыбки Ирина, хотя уже привыкла к чудачествам генерала и его невероятным рассказам. – В наше время настоящий князь?
– Да-да, именно. В наше время – и настоящий грузинский князь.
– А где живет этот ваш князь?
– В Грузии, само собой.
– И что, у этого князя свои виноградники?
– Да, свои виноградники, и он сам делает вино. Делает его так, как делали его отец, дед и прадед.
– Какая-то секретная технология?
– Особого секрета нет: это вино сделано из чуть-чуть подмерзшего винограда, присыпанного снегом.