Двойной захват
Шрифт:
– Саныч, ты выкладывай все: что сам знаешь, о чем в кубрике небылицы травят. Мне начинает казаться, что главное-то как раз в них и есть.
Старшина похмыкал, поелозил на стуле.
– Ну, вы еще в отпуске были, а нас сюда, в Ханту, погнали. А хранилищ-то оба у нас пустые! Чего выгружать? Молчат. Целый месяц тут загорали. – По тому, как складно говорил Дронов, Сергей понял, что он давно и подробно обмозговал информацию. – Потом комиссии стали наезжать. Что ни день, то новая. Задрючили совсем. Даже иностранцев по кораблю водили! Они сейчас на ПКЗ живут. Бабы ихние по утрам в сопки бегают, ну и наши некоторые за ними… Ладно. А тут баржу подогнали. Говорят, будем с нее зоны к нам в хранилище перегружать. Только ведь раньше
Я Пашку-химика взял, и в зоне все это рассмотрели, общупали и фон замерили. Сергей Михайлович, это все так светит! Куда там нашим зонам! А главное-то, на всех железках фирменные знаки выбиты и надписи не на нашем языке.
– Английский? – Сергей насторожился.
– Наверно. Я ведь в школе немецкий учил. На нашем-то оборудовании только ГОСТ иногда увидишь. Да и сделано все классно. Неужели на наших ПЛ теперь импорт ставят?
– Может быть, может быть… – Редин задумался. Наши не наши, ромашка хренова!
– А еще даже на бербазе говорят, что мы точно с этой зоной на Новую Землю пойдем. Это на нашем-то корыте! Но весь ходовой состав: командира, штурмана, рулевых к нам уже прикомандировали. Писаря в штабе приказ видели.
«Все правильно, – подумал про себя Сергей, – держать штатных «ходовиков» на их корабле не имело смысла: если надо было сменить точку базирования, их просто морским буксиром перетаскивали, а для перегрузочных работ и нужна-то была только мастерская перезарядки да БЧ-5 – мотористы, электрики, дизелисты. Поэтому и сократили весь ходовой штат. Значит, действительно на Новую Землю…»
– Ваня, ты умный парень, – Сергей был откровенен, – пришел ко мне сам. Разговор у нас очень занимательный вышел. Только, видно, я чего-то не улавливаю. Поясни тогда мне прямо: чего ты хочешь? И вообще, и от меня конкретно.
– Понимаете, Сергей Михайлович, шеф, – Редин понял, что имелся в виду начальник мастерской, – как водится, годков собрал перед началом. Ну, тех, кому месяц-два осталось. Вы всех знаете, – Сергей кивнул, – об ответственности, секретности много трындел и, конечно, пообещал ДМБ в первую очередь, если они будут руководить сменой на барже, и все тип-топ будет: выгрузят за пару недель без замечаний. Тем, конечно, только того и надо. Клялись, целовались… Шеф доволен. Он же сам не пойдет проверять. А годки всю молодежь туда пихают. Все в общем-то нормально, мы все в свое время так работали. А теперь нельзя так! На этой барже салаги гребут дозы, никто их, конечно, не регистрирует, годки все прикрывают. А я ж говорю: зона, как бешеная «светит»! – Дронов явно устал от такого непривычно длинного монолога.
Сергей специально не перебивал его, не помогал, не задавал никаких вопросов. Ему нужно было знать, куда направлены мысли старшины, что больше всего кажется ему непривычным, подозрительным, откровенно лживым, что беспокоит по максимуму. Куда он может «рыть».
Услышанное Редина вполне устраивало. Пока. Пусть в честной голове Дронова угнездится мысль о новых сверхсекретных подводных лодках. Тогда все несуразности с появлением баржи, ожидаемом походе на Новую Землю тот сам себе разобъяснит и удовлетворится. Не только сам, но и убедит подавляющее большинство экипажа. А вот конкретные работы по выгрузке-загрузке, произвол «годков», неопытные салаги – это сейчас отличная точка приложения Ивановых сил. Сергею надо день-два, чтобы самому разобраться. А, может, уже сегодня все станет ясно… Тогда Дронов пригодится для чего-нибудь другого.
– Хорошо, Ваня. Думаю, что, не поднимая особой волны, мы эту проблему решим. Я еще до обеда переговорю с шефом. А уж после сегодняшнего ЧП он меня не только выслушает очень внимательно, но и выполнит все необходимое. Внизу можешь уже сейчас объявить официально, что время работы смен сокращается вдвое. Если надо, то и до двух часов сократим. Одежду все получат новую, и заменяться она будет по первому требованию. В смену ходить не ранее, чем через сутки. «Годкам» руководить ЛИЧНО! Ты сам нарисуй график и контролируй. Дембелям скажи, что это все от меня. А перед ужином собери их в каюте, я спущусь специально побеседовать с ними. Думаю, мы поймем по-хорошему друг друга. Тебя такие первичные мероприятия устраивают?
– Сергей Михайлович, я же знал, к кому обращаться! Спасибо. Все отлично будет, не волнуйтесь. – Подумав, Дронов добавил: – А «годки» будут очень довольны, что вы сами к ним спуститесь.
– Ладно, Ваня, иди рули. – Заперев за старшиной каюту, Сергей глянул на часы: минут тридцать у него есть на то, чтобы прозондировать почву с Генкой и Женечкой. Рано еще делать окончательные безапелляционные выводы, нужно собрать как можно больше фактов.
В каюте, где жили вдвоем Марков и Гоголь, его ждало не только первое разочарование, но и очередной житейский урок. Первое касалось Генки, и если бы мысли Сергея не были заняты другим, он вполне смог бы предвидеть подобное развитие событий: прошлогоднее бревно было значительно более одушевленным предметом, чем тело, которое валялось на нижней койке и принадлежало, пока еще, капитану-лейтенанту Маркову.
– Женя, господи, он хоть дышит еще?!
– Возможно, через раз. Но пердит и блюет регулярно, как тридцатилетний мерин после ведра пургена с касторкой, – Евгений закрыл книгу, которую читал, и свесил голову с верхней койки, – минуты через полторы как раз начнется.
– Женечка, зачем же пурген-то с касторкой?
– Это я образно выражаюсь, литературно. Навеяло. – Он показал обложку книги: А.П.Чехов «Избранные рассказы». – А фактически, уже утром после уничтожения того, что ему шеф выделил, для тебя, разумеется, наш Геночка решил «привести себя в порядок». Оказывается, для него это означает побриться и запить такое дело одеколоном. Оригинальная весьма трактовка правил личной гигиены! Одеколон, разумеется, мой.
– То-то, когда я вошел, решил, что ты палубу французским парфюмом моешь!
– Да не было меня в каюте в это время! Когда пришел, он уже только мычал и озонировал воздух из всех естественных отверстий своего многострадального организма.
– Значит, с этим страдальцем уже не побеседуешь до ужина, – констатировал Редин. – Женя, может, хоть ты мне что-нибудь расскажешь.
Сергей присел у стола. Вот здесь и состоялся житейский урок. Всегда мягкий и податливый Женечка, нужные сведения от которого Сергей рассчитывал получить без труда в непринужденной беседе, как-то непривычно твердо произнес:
– Все, что касается работ, Сережа, ты решай с шефом. Вы друзья тем более. Он сам тебе расскажет, чего и мне, наверное, не говорил. И предложит.
– Тебе-то что предложил? – Впрочем, Сергей уже знал, что ответа он не получит.
Гоголь просто посмотрел на него своими чистыми голубыми глазами и уткнулся в книгу, не ответив. Вот тебе и душа нараспашку, пуд соли вместе… Вообще-то во многом это уже был ответ. Чтобы Женя так изменился, причины должны быть более чем серьезные. А цена покупки его молчания принципиального значения не имела. Пока.