Двойняшки от бывшего мужа. Я требую развод!
Шрифт:
И я, раздражаясь с каждой секундой всё сильнее, продолжаю шагать к бывшему мужу. Подхожу к столику, ничуть не растерявшись и даже не поздоровавшись, бросаю сумочку и недовольно выпаливаю:
– И что это за концерт, Север?
– Это я хочу спросить у тебя, – ледяным тоном произносит он и взглядом указывает на стул. – Сядь.
В последний раз он говорил со мной так жестко… Да никогда! Я видела его таким постоянно, но с другими людьми. Со мной же его голос всегда менялся, становился бархатным, вибрирующим, мягким. И каждый
Чему я удивляюсь? Четыре года прошло. Он мог поменяться.
Я уже не уверена, что хорошо знаю этого человека.
– Твои люди зажимают мою машину посреди города, – скрещиваю руки на груди и опускаю задницу на стул. – А вопросы есть у тебя?
Стараюсь держаться. Устоять перед пытливым взглядом.
Не растеряться, вновь увидев его.
Север для меня не чужой человек. Но мы расстались на плохой ноте, что до сих пор меня терзает.
После того как я поймала его на измене, мы больше не виделись. Лишь переписывались до момента, пока я не выключила телефон, оставила его дома и уехала в село к бабушке.
Улицы города душили меня. Гуляя по ним, я вспоминала Соболева, который так подло со мной обошёлся. Так что, недолго думая, я подала на развод через знакомую матери и отправилась в глушь. Лишь бы он не нашёл.
Знала, что искал бы. И не ошиблась… Вероника звонила каждый день. Рассказывала, как Север сидел в машине часами, не отъезжая от подъезда. Приходил с цветами, с моими любимыми конфетами. Даже проникал в квартиру с полицией, подав жалобу якобы на странные крики.
Пытался пообщаться с матерью, но та наотрез отказалась ему что-либо отвечать.
До сих пор помню фразу, которую она передала мне по телефону.
«Он твердит, что не изменял. Не знает, как это вышло, представляешь? И что больше никого и никогда не полюбит. Не женится. Вроде, военный, такой хороший человек был, столько мне помогал, а оказался… мерзавцем».
Север повторил то же самое мне, когда я написала ему сообщение, что требую развод.
Он ответил коротко и чётко: «Нет».
Пришлось подавать заявление и судиться, после чего я и уехала. Вернулась обратно, когда мама заболела раком. Это стало тяжёлым ударом для нас с сестрой. Мы обе были беременные примерно на одном сроке и разведены. Две нелёгкие судьбы.
Всё это время нам помогала только мама, которой после не стало…
Она была нашим единственным спасательным кругом, что держала нас на плаву.
А после её смерти всё пошло под откос.
– Зачем ты это сделала? – спрашивает Север с вызовом, вырывая меня из воспоминаний. – Месть?
– Что? – выгибаю бровь.
Мужчина барабанит пальцами по столу, словно пытается успокоиться.
– Я не понимаю, о чём ты. Будь конкретнее, Соболев.
Меня словно отчитывают, делают виноватой. Хотя изменила не я.
Север, прожигая меня взглядом, подаётся вперёд. Опускает пальцы на паспорт, который ведёт по поверхности стола и передаёт мне.
– И? – спрашиваю, взяв его в руки. Открываю. А там… мои данные. Удивлённо кручу документ и не могу собрать мысли воедино. – Откуда он у тебя?
Зачем доставал? Пытался узнать, замужем ли я? Есть ли дети?
Увы, Соболев, ты ничего не увидишь.
– Ты сама отдала его. На моей свадьбе.
Его свадьбе.
Как оплеуху даёт.
– Не может быть, – говорю вслух и уверенно тянусь к своей сумочке. – Я только сегодня видела его у себя.
Достаю телефон, который занимает внушительную часть маленького пространства, и выкладываю на стол. Нахожу коричневую книжечку, разворачиваю её.
А паспорт… не мой. Ангелины. Той девушки. Его жены.
– Что-о? – вырывается из горла.
Так вот зачем он звал меня… А я думала, что-то случилось.
Хуже всего, я боялась, что он захочет начать всё сначала. А я не смогу. Готова простить всё, но только не измену. Не в нашей квартире. Не ему… кого любила больше всех.
– Видимо, перепутала, – всё ещё хмурюсь и не представляю, как могла это сделать. – Прошу прощения за ошибку.
Всё это настораживает. Паспорта Севера и его жены отправили мне из ЗАГСа вместе со свидетельством. Свой я даже не доставала из сумочки.
Чёрт, выходит, мой всё это время был у Соболева? И он его листал?
Становится тревожно, несмотря на то что графа о детях пустая. С недавних пор необязательно записывать их в паспорт. Я этого делать не стала, позаботившись о безопасности моих куколок. Всё же родственники у них непростые. Отец – бывший военный, а сейчас отвечает за оборону государства. А дед двойняшек контролирует экономику.
– Открой четырнадцатую страницу, – вдруг чеканит он.
Делаю это рефлекторно.
Зачем семейное положение? Хочет показать мне, что сейчас занятой мужчина? Плевать.
Но всё равно открываю. А там… ничего. Пустота.
– Вас не расписали? – задаю глупый вопрос. Тут же захлопываю документ. – Стой. Но свидетельство о браке. Оно…
– А теперь открой свой, – чеканит, перебивая. – И перестань устраивать концерты, Влада.
Пропускаю его последние обидные слова мимо ушей. Открываю свой паспорт, заглядываю в нужную страничку.
А там то… чего бы я не хотела больше никогда в жизни.
Стоп, что?
Брак с Севером?
– Этого не может быть, – шепчу в ужасе. Как такое могло произойти? Почему? Нет-нет, мы не могли снова оказаться женаты! Это всё сон! Или подстава! Точно, Соболев делает это, чтобы вернуть меня!
И я уже смелее, очнувшись ото сна, заявляю:
– Это ошибка.
– Или ты сделала это специально? – наклоняет голову набок в вопросе. – Зачем? Испортить мне женитьбу? Так почему не сделала это на свадьбе, а лишь сейчас?